«Замрите, ангелы, смотрите - я играю» (театр в 50—60-е гг. ХХ в.)

	Скачать реферат: «Замрите, ангелы, смотрите - я играю» (театр в 50—60-е гг. ХХ в.)

Для развития театра в 50—60-е годы большое значение имело постановление 1948 г. «О репертуаре драматических театров». Партия и правительство открыто и активно вмешивались в работу деятелей литературы и искусства. Это могло привести только к падению художественного и идейного уровня произведений, формированию посредственного, приукрашивающего советскую действительность искусства. Это время прессинга, предательства, репрессий впечатляюще показано в одном из случаев, происшедших с талантливейшей артисткой ХХ в. Фаиной Георгиевной Раневской: «Во время гастролей в Ленинграде Раневскую поселили в шикарном номере гостиницы «Европейская». Из окна превосходный вид на Русский музей, площадь Искусств, сквер. Фаина Георгиевна несколько дней находилась в отличном настроении, принимала в номере многочисленных ленинградских друзей, много шутила, рассказывала анекдоты, вообще, говорила, что думала.

Где-то через неделю ей предложили переехать в такой же номер, только этажом выше.

- Почему? - запротестовала актриса. - Номеров много, а Раневская у вас одна.

- Да, да, - мялся администратор, - но мы очень вас просим переехать в другой номер, там вам будет удобнее.

- Мне и здесь хорошо, - наотрез отказалась Фаина Георгиевна, видимо, уязвленная беспардонностью самого предложения. Администратор ушел ни с чем, но через некоторое время в номер постучался директор «Европейской». Он провел Раневскую в ванную, включил воду и растолковал ей, что в гостинице нужно поселить очень важного человека, а этот номер - единственный, который оборудован прослушивающим устройством.

Естественно, Фаина Георгиевна моментально переехала, но и на новом месте спать уже не могла - вспоминала свои прежние высказывания и мрачно думала о будущем. Основания для этого были. За окном стоял 1950 г.».

Однако остановить творческий процесс не в силах была ни компартия, ни тюрьмы, ни лагеря.

Реалистичность и правдивость (часто в рамках дозволенного) характерны для многих произведений литературы, посвященных подвигу россиян в Великой Отечественной войне.

Несомненны и успехи литературы для детей. До сих пор популярностью пользуются повести и рассказы Н. П.

Носова, Н. И. Дубова, М. П. Прилежаевой, С. А. Баруздина, А. Н. Рыбакова.

Одним из самых интересных жанров литературы стал жанр научно-социальной фантастики, и это замечательно прослеживается в романах И. А. Ефремова, братьев А. Н. Стругацкого и Б. Н. Стругацкого, других фантастов.

Расширился, несмотря на жесткую цензуру, и диапазон репертуаров театров России. Тема труда и гуманизма, понимаемого в 50-е г. по-новому, раскрыта в пьесах В. В. Маяковского, А. И. Афиногенова, В. П. Катаева, Н. Ф.

Погодина и др.

Развивалась индивидуальная творческая манера молодых актеров.

В 50-е г. «второе рождение» на сцене театров СССР получили драматические произведения Маяковского, Вишневского, Сухово-Кобылина, Лермонтова. Передовая зарубежная драматургия тоже оказалась в репертуаре театров. Ставятся и пользуются большим успехом пьесы Б. Брехта.

Огромный вклад в развитие театрального искусства внесли режиссеры Г. А. Товстоногов, Б. И. Равенских, В. Н.

Плучек, О. Н. Ефремов, Е. Р. Симонов, Ю. П. Любимов, А. В. Эфрос и др. «Звездами» театра и кино до сих пор называют актеров, фильмы и записи спектаклей с участием которых вошли в сокровищницу русского искусства и культуры. Среди них Ю. К. Борисов, К. Ю. Лавров, Л. Гурченко, Ф. Г. Раневская, В. Васильева, А. Папанов, И.

Смоктуновский, М. Ульянов и др.

«Оттепель» 60-х гг. обещала театрам свободу, освобождение от догм и идеологического давления. Но... стержнем политической системы общества, как и прежде, была КПСС. Все основные решения во всех сферах жизни принимались при участии руководства партии, в соответствии с «генеральной линией» ее политики. Партийные руководители вторгались своими указаниями в живопись, литературу, науку, подчиняя идеологическим штампам творческий процесс. Часто это приводило к абсурдным «поправкам», иногда могло привести к настоящим «драмам» в драматургии.

Из воспоминаний М. А. Захарова: «Спектакль «Разгром» начал свою достаточно долгую и сравнительно счастливую жизнь. Но была в его судьбе и «зона особого напряжения», и даже сама судьба его в какой-то момент секретарь МГК КПСС А. П. Шапошникова. Ее партийно-идеологическая бдительность подсказала ей, что не случайно командиром отряда стал человек по фамилии Левинсон. И не случайно борцы за народное счастье подверглись ужасающему разгрому. При более тщательном изучении спектакля вместе с аппаратом отдела культуры Шапошникова определила глубочайшую идейную и художественную порочность спектакля, поставленного вредоносным и диссидентствующим режиссером.

...Руководство МГК КПСС приняло решение запретить спектакль (третий по счету в моем режиссерском списке).

Об этом решении узнала вдова А. Фадеева, которая позвонила по «вертушке» главному идеологу КПСС М. А.

Суслову, выразив ему свое беспокойство по поводу запрещения Фадеева. М. А. Суслов обещал разобраться и явился на следующий спектакль.

...По окончании спектакля М. А. Суслов поднялся в отведенной ему ложе и зааплодировал. На следующее утро в «Правде» появилась статья о большом идейно-политическом успехе театра и зрелой режиссуре М. Захарова».

Для поколения «шестидесятников» большое значение имела книга И. Эренбурга «Годы, люди, жизнь». В этих воспоминаниях впервые «открывались» М. Цветаева, М. Волошин, И. Бабель, О. Мандельштам, М. Шагал, В.

Кандинский, деятели культуры русского зарубежья.

Зазвучали имена, скрытые до этого за «железным занавесом»: П. Пикассо, Ф. Леже, Э.-М. Ремарк, Э. Триоле, Ч.

Чаплин.

Формировалась принципиально иная политическая и нравственная культура.

Театральные коллективы «Современника» и Театра на Таганке стали центрами инакомыслия, выйдя далеко за рамки обычной театральной деятельности. Чуть позже посещение этих театров станет своего рода вызовом новому политическому режиму, возрождающему неосталинизм.

В 60-е гг. появилась целая плеяда молодых режиссеров, сценаристов, актеров. Несмотря на то что в Москве уже работала густая сеть телевизоров с маленькими экранами и водяной линзой, это все-таки была еще дотелевизионная эпоха. Она отличалась совершенно иным раскладом зрительских интересов и симпатий: обязательные сборные театрализованные концерты и обозрения, непременный остряк-конферансье, весь вечер рассказывающий то «разрешенные» анекдоты, то острящий на темы наших достижений. Царствовала в то время эстрадная элита, избалованная невероятным, феерическим успехом у зрителя: Леонид Утесов, Рашид Бейбутов, Клавдия Шульженко, Миронова и Менакер и др.

Особым успехом пользовались программы Ленинградского театра миниатюр под руководством Аркадия Исааковича Райкина. В 1958 г. в Доме культуры гуманитарных факультетов Московского государственного университета в самодеятельном драматическом коллективе, именуемом Студенческим театром МГУ, почти никому не известный артист ТЮЗа Ролан Антонович Быков поставил спектакль «Такая любовь». Это был не просто удачный спектакль любителей драматического искусства - это была веха в культурной жизни столицы.

Дом культуры неожиданно для многих вдруг стал местом, где рождались новые театральные идеи начала 60-х гг.

Здесь же брала свое начало эстрадная студия «Наш дом», в недрах которой родился знаменитый КВН, и ковались кадры для будущей телевизионной революции. ДК МГУ на улице Герцена подарил профессиональному искусству много режиссерских, актерских и драматических имен: Р. Быков, И. Саввина, М. Розовский, С. Фарада, Л.

Петрушевская... Большой и красивый список лиц можно выстроить благодаря этому феномену 60-х гг.

Еще одним феноменом 60-х стал актер, имя которого не просто хорошо известно всем и людям пожилого и среднего возраста, но и молодым зрителям. Имя его олицетворяет собой все самое лучшее, доброе, светлое, что создано в театральном и киноискусстве с начала 60-х гг. до 14 августа 1987 г. В этот день на сцене Московского театра сатиры, не доиграв последнюю картину спектакля «Безумный день, или Женитьба Фигаро» теряет сознание великий Андрей Миронов. 16 августа его не стало.

Не хочу я об этом писать, не хочу.

Не умею я к мертвым друзьям привыкать! Словно в черную дверь кулаками стучу.

Словно собственный крик не могу отыскать...

Ах, каким был живым он! Каким молодым! Как легко снизошел он со сцены в Москву.

Так ушел, Будто славы мерцающий дым Тихо обнял его И унес в синеву...

Ах, как он улыбался...

Ах, как он улыбался...

И ужас берет, что на эту — Такую нежданную - смерть Продавались билеты За месяц вперед...

Не про то я сегодня, Совсем не про то!..

Но в театре и в жизни зияют места.

Их уже не займет Никогда и никто.

Роберт Рождественский.

О Миронове писать и трудно, и легко. Еще при жизни он был необычайно любим и знаменит, после смерти же стал личностью почти легендарной, и, как бывает очень часто, всеобщая любовь почитателей начинает выполнять дурную службу, приписывая артисту несуществовавшие добродетели и пороки. Всевозможные сплетни и слухи от частого повторения уже воспринимаются как реальность, а подлинные факты биографии незаслуженно забываются.

Родился Андрей Александрович Миронов 8 марта 1941 г. в Москве, в семье актеров Марии Владимировны Мироновой и Александра Семеновича Менакера.

Андрею посчастливилось быть любимым и желанным ребенком. Большую часть детства и юности он проводил с родителями и их друзьями, замечательными актерами театра, кино, эстрады. В их дом часто приходили Михаил Зощенко, Валентин Катаев, Вера Марецкая, Фаина Раневская. Одним из самых близких друзей семьи был Леонид Утесов. Андрей даже не колебался в выборе профессии. После окончания школы подал документы в Государственное театральное училище имени Щукина. Как и все родители, его папа и мама желали сыну только добра и, видя его стремление стать актером, никогда не отговаривали. Но и не сулили «легкой жизни».

Ему повезло. В кино снимался у виднейших наших режиссеров - Э. Рязанова, М. Захарова, Л. Гайдая, А. Германа, А. Суриковой, А. Митты... Но все вокруг знали, что игрового кино ему было недостаточно. Он с нетерпением всегда ждал приглашения от мультипликаторов и по-детски радовался, когда ему выпала возможность озвучивать нарисованных персонажей.

Главной же его любовью был театр. До последней минуты (буквально) своей жизни он не оставлял его. Да и родился он в театре. И это не метафора. Мама Андрея М. В. Миронова на последнем месяце беременности продолжала выступать. Оказалось, что ему мало быть ведущим актером, мало сыграть роли Чацкого, Жадова, Дон Жуана, Хлестакова, Фигаро и еще десяток других, о которых драматический артист может только мечтать. Ему необходимо было почувствовать театр до конца, стать по-настоящему театральным художником, осветителем, костюмером, администратором. Именно поэтому Андрей ринулся и в режиссуру.

С такой же отдачей, как в театре, он работал и в «легком» жанре, на эстраде. Его неукротимая страсть к творческим вечерам и сольным концертам была продиктована внутренней необходимостью встретиться со своим зрителем с глазу на глаз, не только что-то играть и петь, но существовать в радостной обстановке импровизации, иметь возможность ответить на вопрос из зала, мгновенно среагировать на реплику. Он никогда не позволял себе работать на этих концертах вполсилы. Секундные паузы только для того, чтобы переодеть рубашку и вновь предстать перед зрителем элегантным Андреем Мироновым, у которого все так легко и просто получается.

Андрей обладал необычайным трудолюбием и настойчивостью. Его действительно, как говорили, «поцеловал Бог», но он был и величайшим профессионалом. Он лидировал по манере естественно держаться на сцене, превосходно двигался, легко и блестяще танцевал, был на редкость внутренне музыкален.

Актерская карьера его развивалась стремительно.

В 1962 г. выходит фильм «А если это любовь?» режиссера Ю. Райзмана, где он снялся еще студентом.

В июне того же года он принят в труппу Московского театра сатиры. Сразу же - роль в спектакле «24 часа в сутки» и ввод в спектакль «Дамоклов меч*». В октябре - приглашение в фильм «Мой старший брат» режиссера А. Зархи.

За полгода - титанический труд! Через год работы в театре, после премьеры «Женского монастыря» в постановке В. Плучека, в прессе писали: «В спектакле много актерских удач. И все-таки следует особо отметить А. Миронова-Тушканчика. Какая пластика, какая необыкновенная легкость и естественность, какая музыкальность! Смотришь на А. Миронова и думаешь: очень жаль, что многие артисты не умеют делать ничего подобного».

Тем, кто видел его в этой роли, - смешливого, шаловливого, подвижного, - не могло прийти в голову, что когда- нибудь он будет играть трагические, драматические, лирические роли и в наш рациональный век окажется способен пробуждать в людях самые романтические настроения и чувства. Следующая же роль поразила всех человека нежного и легкоранимого.

Скоро для детей он стал идеалом ловкости, смелости, остроумия, находчивости и веселья. Для женщин - идеалом любви. Людям зрелым давал пищу для размышлений, обогащал своим интеллектом наше представление о жизни, об искусстве.

Его дарование было наделено такими разнообразными красками, что ему мог бы позавидовать самый маститый актер. В «Проделках Скапена» Мольера, играя Сильвестра, он так весело прыгал по сцене, как мячик, так упивался своей «прыгучестью», что нарушил границы и упал в оркестровую яму, но вдруг, «приземлившись» на барабан и разорвав его в клочья, выпрыгнул на сцену в том же самом месте под гром аплодисментов. Он умел все. И всегда хотел петь! Музыка в его жизни была великой страстью. С легкой руки композитора и дирижера А. Л. Кремера в Театре сатиры состоялся концерт. Андрей впервые пел! Пел под оркестр, как и мечтал! Гвоздем спектакля «Интервенция» стала песенка в его исполнении «Любовь не картошка, не бросишь в окошко!».

За свои 46 лет Андрей прожил четыреста шестьдесят. Жизнь его вобрала в себя столько трагических и счастливых судеб - Холдена, Жадова, Лопахина, Всеволода, Фигаро...

По мнению философа Н. Ф. Федорова, «молитва - вот начало искусства... которое состоит в создании Богом человека через самого человека». И Андрей молился. У него был свой список святых. Каждый вечер, выходя на подмостки своего «Храма», он молился Островскому, Гоголю, Грибоедову, Брехту, Бомарше...

И всегда находился тот, кто мог помешать. Спектакль - продолжение «Донжуана». Блестящая игра двух друзей А.

Миронова и Л. Дурова. Зал забит до отказа, люди сидят в проходах на полу каждый спектакль. Как-то на спектакле появился знаменитый американский продюсер Пап. Сразу же после спектакля заявил, что приглашает актеров на гастроли по всем столицам Европы, а затем и в Америку. Через несколько дней он уже прислал официальное приглашение. Конечно, все обрадовались, но длилось это недолго. Заместитель министра культуры заявил, что эта антисоветчина поедет за границу только через его труп. Он остался жив, и гастроли, конечно, не состоялись.

Почему-то на всех фотографиях у Миронова грустные глаза. Это удивительно: даже когда он улыбался, глаза все равно оставались печальными.

Чувство юмора его поражало. Он не любил заготовленных фраз и анекдотов. А вот импровизация... В 1964 г. он играл Ф. Энгельса в фильме «Карл Маркс». В то время когда снималась картина, Андрей хотел поехать в Швецию, и нужно было для этого собрать массу документов, характеристику от парторганизации и т. д. Андрей сочинил характеристику, которая заканчивалась словами: «В данное время снимаюсь в кино в главной роли Фридриха Энгельса в фильме «Карл Маркс». Ну какая проверка устоит против такого? Одна из лучших ролей (кроме блестящего Фигаро), за которую после него возьмется не каждый актер, - Хлестаков.

А ведь спектакль «Ревизор» в Театре сатиры после премьеры знатоки не хвалили. Но, как оказалось, премьера не всегда показывает качество спектакля, на премьере много неустоявшегося, случайного. Истинно одаренный артист способен со временем совершить чудо, если материал роли дает для этого основания. Такое чудо произошло с Мироновым-Хлестаковым. Сейчас многие сетуют по поводу теряемой театром актерской культуры: актеры разучились выразительно говорить на сцене, элегантно двигаться, носить исторический костюм, обращаться с тростями и шпагами. Хлестаков у Миронова - пасынок мира блистающей суеты и безукоризненно сшитых фраков. Он стоит на обочине дороги, по которой проносятся роскошные экипажи и дамы в нарядных шляпках посылают кому-то легкие, порхающие улыбки.

И еще одна и комическая, и драматическая одновременно роль - Бендер. Это одна из тех ролей, которые Миронов просто не мог не сыграть. Тут все совпадает: природная элегантность, эстрадный лоск, талант и даже авантюризм.

Не случайно Миронов принадлежит к тем немногим актерам, которые в кино предпочитают все делать сами, поскольку всегда в отличной физической форме, и не хотят уступить опасную сцену каскадеру.

Эльдар Рязанов писал о нем: «Ради роли, ради фильма он готов на все, вплоть до риска собственной жизнью». В «Двенадцати стульях» Миронов играет не просто авантюриста-неудачника, он играет драму талантливого человека, имеющего свой, выстраданный жизненный идеал, который выглядит, пусть, комично. «...Молчите, молчите, прошу, не надо слов, поверьте бродяге и поэту: на свете есть город моих счастливых снов, не говорите, что его нету...» - уговаривает себя герой Миронова под под звуки рокового танго. Жизнь - игра, жизнь - спектакль, и Бендер в ней - поэт «красивой жизни». Миронову удалось то, чего он добивался в искусстве, - избежать штампа в создании образа.

Сложной, не похожей ни на одну из сыгранных им стала роль Чацкого в «Горе от ума». Играя Чацкого, Андрей Миронов не надевал очки, не подбирал особого грима, чтобы походить на героя Грибоедова. Он не отождествлял Чацкого с Грибоедовым, как делают иногда - от школьных сочинений до театральной сцены. Он рисовал образ хрестоматийный, но до конца не разгаданный. Чацкий в исполнении Миронова неотрывно, «со стороны» наблюдал за всеми окружающими, ужасаясь пустоте, суетности их существования. Сам он чужд суеты. Даже тошно». Спокойно произнесенную реплику завершает точка, а не восклицательный знак. В. Н. Плучек и Андрей Миронов делали спектакль, опьяненные не собственным талантом, а гениальностью Грибоедова.

Но... есть в жизни актера главная роль. Миронов был словно рожден для Фигаро. Судьба уготовила ему заглавную роль в спектакле, поставленном В. Плучеком «Безумный день, или Женитьба Фигаро». Поистине бессмертная роль в бессмертной пьесе.

Лучезарный, в белом, не то испанском, не то французском костюме XVIII в., украшенном театральными блестками, Андрей Миронов выступал на сцене. Он играл спектакль с легкостью водевильного героя, с беззаботностью ловкого интригана, умеющего срывать цветы удовольствия, уверенного в том, что ему нет равных в искусстве жизненной игры. А какой дуэт получился с лениво-вальяжным Ширвиндтом в роли Альмавивы! И только перед любовью к Сюзанне он терялся, перед ее жизненной силой, умом, темпераментом. Вот чему завидовали все женщины в зале - растерянно-восхищенному взгляду Фигаро, который был доказательством вечной любви. Именно эта любовь подводила его к знаменитому монологу в 5-м действии.

Плучек и Миронов были увлечены красотой и блеском спектакля.

Надо сказать, что жизнь общества в 1968 г. и после него складывалась так, что для многих деятелей искусства уход в «красоту» казался способом избежать повседневности, неудовлетворенности тем, что происходило за стенами театра. К тому же классические тексты защищали от бдительного ока членов разного рода комиссий, принимавших спектакли. А ведь классики порой раздражали их больше, чем современные драматурги. У всех на памяти было запрещение «Трех сестер» А. П. Чехова, поставленных А. В. Эфросом в Театре на Малой Бронной, и «Доходного места» А. Н Островского, лучшего спектакля М. Захарова в Театре сатиры. Но Плучек рассчитывал на неукротимый нрав комедии и на достоинство артистов Театра сатиры, где блистал Андрей Миронов.

Вокруг него сиял ореол любимца публики, обаятельного театрального проказника, шаловливого виртуоза, с легкостью доводящего до совершенства текст и музыку самого непритязательного уровня. Он стал народным любимцем, дарующим праздник игры, способным преодолеть любые житейские невзгоды. Он не писал прозы и песен, не занимался живописью, не вел телевизионных программ. Он был любим как актер. Человек, от рождения скромный и безукоризненно воспитанный, Миронов отдавался этому поклонению, искренне не желая обмануть ожиданий публики.

С 1962 до 1987 гг. Андрей Миронов отдавал себя своему зрителю.

Им сыграно 30 ролей в театре. Среди них: Тушканчик в «Женском монастыре»; Дон Жуан в «Дон Жуан, или Любовь к геометрии»; Жадов в «Доходном месте»; Васильков в «Бешеные деньги»; Мекки-нож в «Трехгрошовой опере» и др.

32 фильма в фильмографии Миронова. Среди них такие, которые не сходят по сей день с экранов телевизоров: «Три плюс два» (Роман), «Берегись автомобиля» (Дима Семицветов), «Достояние республики» (Маркиз), «Соломенная шляпка» (Фадинар), «12 стульев» (Остап Бендер), «Фантазии Фарятьева» (Фарятьев), «Невероятные приключения итальянцев в России» (Васильев), «Бриллиантовая рука» (Гоша), «Человек с бульвара Капуцинов» (мистер Ферст). А еще радио и телеспектакли, творческие вечера.

В 39 лет он стал народным артистом РСФСР.

В 1987 г. Московский театр сатиры был на гастролях в Риге.

14 августа играли «Безумный день, или Женитьба Фигаро». Миронов вспоминал случай, рассказанный близким другом семьи Ф. Раневской. «Однажды, вернувшись в гостиницу в первый же день после приезда на гастроли в провинциальный город, Раневская с присущим ей юмором в красках описывала разговор перед театром двух местных жителей. Один другому говорит: - Спектакль сегодня вечером, а они до сих пор не могут решить, что будут играть! - и он показал на афишу, на которой было написано: «Безумный день, или Женитьба Фигаро».

Шел 3 акт, 5 картина, последнее явление.

Граф: - Угодно вам, сударь, отвечать на мои вопросы? Фигаро: - Кто же может меня от этого уволить, Ваше сиятельство? Вы же владеете всем, только не самим собой.

Граф: - Если что и может довести меня до белого каления, так это его невозмутимый вид! Фигаро: - Я должен знать, из-за чего мне гневаться? Граф: - Потрудитесь нам сказать, кто эта дама, которую вы только что увели в беседку? Фигаро: Вон в ту? Граф: Нет, в эту.

Фигаро: Это разница! Я увел туда одну молодую особу, которая удостаивает меня особого расположения.

Фигаро: Да! Мне известно, что некий вельможа одно время был к ней неравнодушен, но то ли потому, что он ее разлюбил, то ли потому, что я ей нравлюсь больше, сегодня она оказывает предпочтение мне...

Это были последние слова Фигаро, которые он успел произнести на сцене Рижского оперного театра 14 августа 1987 года...

После чего, пренебрегая логикой взаимоотношений с графом, Фигаро стал отступать назад, оперся рукой о витой узор беседки и медленно-медленно стал ослабевать... Граф, вопреки логике взаимоотношений, бросился к сопернику, обнял его и под щемящую тишину зрительного зала, удивленного такой «трактовкой» этой сцены, унес Фигаро за кулисы, успев крикнуть: «Занавес!»...

«Шура, голова болит», - это были последние слова Андрея Миронова, сказанные им на сцене и в жизни вообще...

Как легко снизошел он со сцены в молву.

Так ушел, Будто славы мерцающий дым Тихо обнял его И унес в синеву...

Использованная литература

1. Андрей Миронов глазами друзей // Сборник воспоминаний. М., 2000.

2. Георгиева Т. С. История русской культуры. М., 1999.

3. История советского драматического театра. 1966—1971 гг.

4. Марк Захаров. Контакты на разных уровнях. М., 2000.

5. Фаина Раневская на сцене и в жизни: Сборник воспоминаний. Ростов-на-Дону, 2001.