Переход СССР к индустриализации

Скачать реферат: Переход СССР к индустриализации

План реферата

1. Введение

2. Полемика в партийных кругах: два мнения об индустриализации

3. Осуществление сталинской индустриализации

4. Заключение

5. Использованная литература

1. Введение

О том, как наша страна становилась мощной промышленной державой, написано немало научных трудов и популярных работ. Казалось бы, все основное уже известно. Тем примечательнее тот интерес, который сегодня, в условиях очередного реформирования нашего общества, проявляется к истории советской индустриализации.

Сказывается не только общее усиление внимания к прошлому, к связи времен. Всем своим существом этот процесс требует не просто пополнения знаний, а нового осмысления накопленного опыта. Нужен смелый пересмотр устаревших схем и норм, отказ от лжи и фальши, ставший нормой многих исторических работ в условиях господства сталинских оценок индустриализации.

Речь, конечно, не идет о главном. Совершенно ясно, что лишь на путях ускоренной индустриализации можно было преодолеть былую отсталость, укрепить обороноспособность, решить задачи перехода от капитализма к социализму. Однако сегодня проблема требует более глубокого анализа и разностороннего освещения. Нельзя ограничиваться показом того, что было сделано. Не менее важно сказать о том, как это было достигнуто, какой ценой. Все ли удалось? В чем коренились основные трудности и проблемы? Имел ли избранный путь альтернативу? Ответам на данные вопросы и будет посвящен наш реферат.

Главное, что, на наш взгляд, нужно для понимания периода с конца 1920-х до конца 1930-х гг., - это осознать взаимность протекавших в то время социально-экономических процессов, их общую обусловленность историческим выбором пути развития, сделанным в нашей стране в то время. Конечно, этот выбор возник не на пустом месте: он стал продолжением выбора, сделанного ранее, в середине 20-х гг., когда партия решала вопрос о возможности или невозможности построения социализма в одной отдельно взятой стране. Но коль скоро идея социалистического строительства в СССР победила, возникла необходимость определить пути и методы этого строительства.

Важность и даже неизбежность противостояния различных вариантов социально-экономической стратегии в этот период вытекала из сложности задач, которые предстояло решить обществу на этом этапе развития, внутренней и международной обстановки. Всеобъемлющая индустриализация, предполагающая не просто увеличение роли промышленности, но переход во всех отраслях экономики от домашинного технологического способа труда к индустриальному, становилась главной объективной задачей народнохозяйственного развития.

В данном реферате мы, на основании богатого фактического материала, постараемся, по мере возможности, показать все перипетии установления в нашей стране курса на индустриализацию.

2. Полемика в партийных кругах: два мнения об индустриализации

Выработка альтернативных вариантов индустриализации и создания материальной базы социализма в СССР происходила в достаточно сложных и противоречивых формах, не всегда и во всем очевидных самим участникам связанных с ними столкновений. Помимо стратегической линии, которая возобладала в ходе борьбы 20-х гг. и была реализована в 1930—1940-е гг. под руководством И. В. Сталина, существовала и альтернативная стратегия, обычно связываемая с именами Н. И. Бухарина, А. И. Рыкова, М. П. Томского и других.

Фактически, впрочем, в развернутом виде была выдвинута и обоснована именно вторая стратегия. Как видно из имеющихся материалов, в частности из резолюции XV съезда ВКП(б) «О директивах по составлению пятилетнего плана народного хозяйства», принятой по докладам А. И. Рыкова и Г. М. Кржижановского, в основу данной стратегии была положена идея достижения в ходе социалистической индустриализации «наиболее благоприятного сочетания» нескольких важнейших взаимообусловленных целей.

Вторая цель - непременное и систематическое повышение удельного веса социалистического сектора экономики, достигаемое повышением роли социалистической промышленности и социалистической торговли в народном хозяйстве, с одной стороны, и социалистическим кооперированием крестьянского производства - с другой.* Однако социалистическим при этом считалось такое кооперирование, которое имело вполне добровольный характер и обеспечивало бы реальные экономические преимущества по сравнению с единоличным мелкотоварным производством. Наконец, третья цель - одновременное с народнохозяйственным ростом повышение жизненного уровня и культуры народа.

Необходимость одновременного движения к этим целям, в свою очередь, обуславливала другие элементы этого варианта стратегии социалистического строительства. Отсюда, в частности, вытекали установки на решение главной практической проблемы всякой индустриализации - проблемы накоплений. В обстановке 20—30-х гг., когда у СССР отсутствовали какие бы то ни было внешние источники накоплений, эта проблема приобретала форму вопроса о соотношении между производством и потреблением. Стремление одновременно решить задачи индустриализации и роста потребления определило также требование «оптимального сочетания» тяжелой и легкой промышленности. В этом выражалось признание опасности «увязки государственных капиталов» в крупном строительстве, могущее дать результаты на «рынке лишь через ряд лет», и понимание того, что «более быстрый оборот в легкой индустрии (производство предметов первой необходимости) позволяет использовать ее капиталы и для строительства в тяжелой индустрии при условии развития легкой индустрии».* * Козлов В. А. История Отечества: люди, идеи, решения. М., 1991. С. 167.

С признанием равной значимости хозяйственного роста, подъема благосостояния и расширения социалистического уклада на основе добровольного кооперирования были связаны важнейшие установки принятой XV съездом стратегии в отношении крестьянства, составлявшего в то время подавляющее большинство населения. В установках XV съезда намечалось продолжение линии на охват всех бедняцких и середняцких групп деревни многообразными формами кооперирования.* При этом предполагалось сочетание всеобщего распространения снабженческо-сбытовых и торгово-посреднических кооперативных объединений с ускоряющимся развитием производственной кооперации - коммун, колхозов, артелей, производственных товариществ, кооперативных заводов. Однако имелось в виду, что государственной и общественной поддержки заслуживают только добровольные и экономически жизнеспособные формы коллективного хозяйства.

Реальные экономические преимущества должны были стать главным средством вовлечения масс в производственную кооперацию и главной формой наступления на кулака. В этом смысле намеченное съездом наступление на кулачество прямо противопоставлялось методам так называемого «раскулачивания».

Добровольный переход основных масс к коллективному хозяйству открывал перспективу сначала относительного сокращения роли кулаков и вообще частнокапиталистических элементов в экономике (при сохранении и даже абсолютном увеличении размеров их хозяйственного оборота), а затем и полного их вытеснения, в том числе и через разные виды срастания с государственным и кооперативным социалистическим производством.

К осени 1928 г. Н. И. Бухарин, согласившись с необходимостью ускорения индустриализации, занял условно говоря, позицию «левого центра».* Он предпринимает попытку обоснования варианта достаточно быстрого сбалансированного развития индустриального и аграрного секторов народного хозяйства («американский вариант») на основе преимущественно рыночной формы связи города и деревни; в сельском хозяйстве им предусматривалось развертывание крупных коллективных хозяйств в других областях (создание небольших предприятий по переработке сельскохозяйственной продукции в деревне), но основой аграрного сектора еще долго должны были оставаться индивидуальные крестьянские хозяйства.* * Шмелев Г. Н. Н. И. Бухарин: политико-экономические воззрения // Политическое образование. 1988, N 10. С.

Так в основных чертах выглядел один из вариантов стратегии индустриализации и строительства социализма в СССР, это отчетливо прочитывается во многих партийных документах 1927—1928 гг. Вместе с тем, в те же годы начал формироваться, и за последние несколько лет получил полное развитие и абсолютное преобладание другой вариант стратегии социалистического строительства и индустриальных преобразований. Его зародыши можно найти уже в некоторых документах XV съезда ВКП(б), например в постановлении съезда по отчету ЦК, предоставленному И. В. Сталиным, или в резолюции «О работе в деревне», принятой по докладу В. М. Молотова.

Развернутое обоснование этой стратегии, фактически противопоставленное курсу, вытекающему из резолюции XV съезда партии «О директивах по становлению пятилетнего плана народного хозяйства», дано в документах последующих лет, в частности в решениях XVI и XVII съездов партии, в докладах и выступлениях Сталина, относящихся к 1928—1934 гг.* * Такер Р. Сталин. Путь к власти 1879—1929. М., 1991. С. 429.

Сталинская модель - крайне левая - это вариант скачкообразного развития («русский вариант» по терминологии Бухарина), основанный на максимальной концентрации ресурсов на магистральном направлении (в тяжелой индустрии) за счет напряжения всей хозяйственной системы, временной перекачки средств из «второстепенных» отраслей (легкой промышленности, сельского хозяйства). На первый план во взаимоотношениях города и деревни выступает производственная форма «смычки».* * Козлов В. А. Указ. соч. с. 169.

Необходимо признать, что в обоих вариантах теоретически провозглашались одни и те же конечные цели начинающихся преобразований - индустриализация народного хозяйства, кооперирование крестьянства и превращение социалистического уклада в абсолютно преобладающий. На деле, однако, Сталин и его сподвижники в своих построениях исходили из убеждения, что одновременное и более или менее равномерное движение по всем главным целям практически нереально. Принцип равнозначности он заменил идеей решающего значения ускоренного роста промышленности и реконструкции народного хозяйства на промышленной основе. Причем в этом случае речь шла не просто о форсировании индустриального развития, но о его «подхлестывании» (по выражению Сталина), т. е. о навязывании объективным процессам своей воли. Это выразилось, например, в попытке уже в ходе выполнения первого пятилетнего плана увеличить в 2—3 раза его и без того крайне напряженные задания. Во имя этой поистине авантюрной попытки была непомерно расширена доля накоплений в расходовании национального дохода - с 10—15 % в середине 20-х гг. до 40—45 % к концу первой пятилетки. И хотя народное хозяйство страны буквально надорвалось из-за стремления таким образом «ускорить» ее экономическое развитие, в официальных документах, а затем и в «Кратком курсе истории ВКП(б)» утверждалось, что сталинская стратегия была единственно возможной.* * Такер Р. Указ. соч. с. 422.

Но чем же аргументировали сторонники курса на «подхлестывание» индустриализации и всего экономического развития страны свои установки? С точки зрения внутреннего положения, форсированное развитие промышленности диктовалось, по мнению Сталина, необходимостью создать предпосылки для скорейшей коллективизации крестьянства. Сталин и его сподвижники руководствовались убеждением, что нельзя сколько- нибудь долго базировать Советскую власть одновременно на крупной государственной промышленности и единоличном мелкотоварном сельском хозяйстве, что мелкое частное производство не может мирно подчиняться социалистическому укладу и постепенно сравниваться с ним.

С точки зрения международного положения - и здесь сталинские доводы выглядят более убедительно - необходимость первоочередного развития промышленности определялась неотвратимым приближением войны и недостаточной промышленной базой для ее успешного ведения. В 1931 г. Сталин заявил: «Мы должны пробежать это расстояние в десять лет. Либо мы сделаем это, либо нас сметут».* Имелось в виду расстояние между нами и ведущими капиталистическими странами, отставание от которых по некоторым данным составляло 50—100 лет.

Напротив, сторонники сталинского курса - в данном пункте находится исток разногласий - полагали, что политическая система диктатуры пролетариата, авторитет Советской власти и партии, беззаветная вера миллионов людей в социализм, их энтузиазм и готовность к самопожертвованию ради социалистического будущего открывают возможность «освободиться» от товарно-денежных факторов, сосредоточить все ресурсы на первоочередном наращивании промышленного потенциала и добиться здесь успеха вне зависимости от того, как скажется подобная концентрация народных сил на других сторонах общественной жизни. При этом любые формы форсированного развития государственной промышленности отождествляются с ростом социализма и объявляются исторически оправданными.

Открытое столкновение двух концепций произошло в начале 1929 г. Объединенный пленум ЦК и ЦКК (16—23 апреля 1929 г.) осудил «правый уклон». Был принят оптимальный вариант «пятилетнего плана» (из двух подготовленных вариантов пятилетнего плана - оптимального и отправного - задания по первому были выше в среднем на 20 %). Весной 1929 г. во время хлебозаготовок опять прибегли к «чрезвычайным мерам».

Политическим выводом из апрельских решений «явился курс ноябрьского пленума» ЦК ВКП(б) (10—17 ноября 1929 г.) на форсированную коллективизацию.* Максимальные установки в области промышленности были дополнены максимальными установками в аграрной сфере. Сталинская «революция сверху», покончившая с НЭПом, началась.

Значительно жизненнее была модель Бухарина. «Ее главная цель - добиться гармоничного, сбалансированного развития индустриального и аграрного секторов («американский вариант»). Но не следует забывать, что в России отсутствовал один из важнейших элементов «американской модели», позволивший народному хозяйству США на параллельной стадии индустриального развития (во второй половине XIX в.) обойтись без значительной перекачки средств из сельского хозяйства в промышленность. Имеется в виду массированный приток иностранного капитала. Если в 1843 г. иностранная задолженность США составляла 150 млн долларов, то в 1899 г. - 3, 3 млрд долларов. В 1896 г. в пяти из десяти главных железных дорог США большая часть акций принадлежала иностранцам. Еще в 1914 г. общий объем американских инвестиций за границей составлял около 3—3,5 млрд долларов, а стоимость американских ценных бумаг, находившихся во владении иностранцев, достигала 5 млрд долларов.* Нельзя забывать, что и в дореволюционной России впечатляющий индустриальный рывок начала XX в. во многом базировался на внешних источниках финансирования. Компенсаторами почти полного отсутствия притока иностранного капитала стали в СССР: сведение до минимума непроизводственных расходов, трудовой энтузиазм народа, перекачка средств из аграрного сектора в промышленный, широкое использование внеэкономического принуждения («русский вариант»).

3. Осуществление сталинской индустриализации

По мнению Бухарина, одним из важнейших плановых просчетов стало неверное отношение закупочных цен в сельском хозяйстве. Но ведь эта политика цен сознательно проводилась партией с 1925 г. В середине 20-х гг. соотношение цен было в пользу хлеба, и это привело к падению производства сырьевых культур, что ударило по легкой промышленности, обострило товарный голод. Если бы в конце 20-х гг. приоритет был отдан зерну, то производство технических культур опять могло бы «полететь» вниз, что было чревато свертыванием легкой промышленности, обострением и так нетерпимого «товарного голода», а поскольку, не дав крестьянину промтоваров, хлеб не получишь, - полной дезорганизацией рынка. Если же повышать цены на сырье, то это, вероятно, вызовет подъем промышленных цен, новое повышение сельскохозяйственных цен и опять-таки дезорганизацию рынка.

В ходе прений по развитию индустриализации в СССР победила сталинская концепция. Как же она осуществлялась? XIV съезд партии, заседавший в декабре 1925 г., еще несколько десятилетий неизменно фигурирует как съезд индустриализации. Однако не многие знают, что именно так почти пять лет спустя, в 1930 г., его впервые охарактеризовал Сталин. Позднее, в «Кратком курсе истории ВКП(б)», вышедшем в 1938 г., говорилось, что на этом съезде был принят «сталинский план социалистической индустриализации».* На этом съезде Сталин впервые говорил о курсе на индустриализацию как о генеральной линии партии, в противоположность той, согласно которой, по его определению, «наша страна должна остаться еще долго страной аграрной».* Тогда же была сформулирована главная задача индустриализации: превратить СССР из страны, ввозящей машины и оборудование, в страну, производящую машины и оборудование, чтобы в обстановке капиталистического окружения СССР представлял собой экономически самостоятельное государство, строящееся по-социалистически. Речь шла таким образом о сознательно планируемой партией и государством деятельности трудящихся, призванной обеспечить самостоятельность и технико-экономическую независимость диктатуры пролетариата.

Советские авторы Л. А. Гордон и Э. В. Кропов отмечают, что переход к индустриальной и научно- индустриальной экономике обычно сопровождается возрастанием доли накопления (т. е. того, что идет на расширение производства и в запасы) примерно с 5—10 до 20—30 % национального дохода. Если одним странам решить проблему капиталов помогал колониальный грабеж, другим - массированный приток иностранного капитала, а зачастую и то, и другое, вместе взятое, то у нас колоний не было, иностранный капитал вниманием нас не баловал.* * Страницы истории Советского государства: факты, проблемы, люди. М., 1989. С. 165.

Страна Советов оказалась в беспрецедентной в мировой истории ситуации: другие социалистические страны позже получали кредиты от СССР, частично от западных стран; кроме того, им не требовалось столько тратить на оборону. Тем не менее, в течение первой пятилетки доля накоплений, составлявшая до революции и в середине 20-х гг. не более 10 % национального дохода, выросла примерно до 29 % в 1930 г., 40 % в 1931 г, 44 % в 1932 г. В дальнейшем, в 30-е гг., она составила 25—30 %.* * Данилов В. Феномен первых пятилеток // Горизонт. 1988, N 5. С. 28—38.

Столь значительное увеличение доли накоплений было связано и с выбранной стратегией промышленного развития. В неустойчивой международной ситуации акцент делается не на постепенное замещение импорта все более сложных промышленных изделий (как, например, в латиноамериканской модели), а на развитие самых передовых в ту эпоху отраслей: энергетики металлургии, химической промышленности, машиностроения, являвшихся материальной основой формировавшегося современного военно-промышленного комплекса и одновременно «индустриализирующей промышленности» - передаточного механизма индустриальной технологии в другие секторы производственной деятельности (похожей модели после второй мировой войны следовала Япония, сделавшая акцент не только на развитие тяжелой промышленности, но и на приобретение и адаптацию зарубежных технологий).

Маршал Советского Союза Г. К. Жуков вспоминал: «В целом техническая оснащенность Красной Армии 20-х гг.

была, конечно, на низком уровне. Не хватало станковых и особенно ручных пулеметов, еще не было автоматической винтовки, а старая «трехлинейка» нуждалась в модернизации. Конструктивно устарела и была сильно изношена артиллерия. К 1928 г. имелось лишь 1 000 военных самолетов и бронемашин. Армия была очень слабо моторизована. В то же время крупные капиталистические государства наращивали свои вооруженные силы.

В случае войны Англия, например, могла бы выпускать 2 500 танков в месяц, Франция - 1 500, десятки тысяч самолетов насчитывалось в их военно-воздушных силах, быстро осуществлялась моторизация войск».* * Жуков Г. К. Воспоминания и размышления. М., 1969. С. 327.

Реальная альтернатива заключалась в выборе конкретных форм, методов осуществления индустриального скачка. По существу, это признали и сторонники Бухарина, заявившие на ноябрьском (1929 г.) пленуме ЦК ВКП(б) о снятии разногласий. Однако на этом пленуме Н. И. Бухарин выводится из состава Политбюро. В 1930 г. то же самое было проделано с А. И. Рыковым и М. П. Томским.

В этом же году ушел с поста Председателя Госплана создатель первого плана - прообраза индустриализации - Г.

М. Кржижановский.* Вот как он вспоминал об этом: «Очень скоро отношения между мной и Сталиным стали осложняться. Началось это, очевидно, давно, но ярко проявилось после раскрытия в стране крупных контрреволюционных организаций: «Промпартии», «Трудовой крестьянской партии», «Союзного бюро РСДРП».

Я бодрился, но удар был тяжелым и неожиданным. Я понимал, что при таких условиях возможны подозрения по отношению ко мне. Я написал записку Председателю ОГПУ Менжинскому: «На основании тех материалов, которые идут из ОГПУ насчет Госплана, я чувствую себя совершенно дезавуированным в собственных глазах. Но подавать в отставку у нас не принято. Что тут делать?» * Козлов В. А. Указ. соч. с. 171.

Менжинский на том же листке карандашом ответил: «В таком же положении находятся все учреждения - и Н.

Фин, и Н. Торг, Н. Зем, и НКПС, и т. д., словом, все учреждения, дававшие вам цифры, - вплоть до ЦСУ и т. п.

Надо стиснуть зубы и подобрать работников честных - продолжать работу». Но все же я решил уйти из Госплана.

10 ноября был подписан приказ об освобождении меня согласно моей просьбе от обязанностей Председателя Госплана Союза ССР».* Председателем Госплана был назначен В. Куйбышев.

1 октября 1928 г. официально началось выполнение первого пятилетнего плана, намеченного на 1928/29—1932/33 гг. Но задания не были еще опубликованы, они не были даже утверждены. Что касается раздела по промышленности, то работа над ним находилась в разгаре. 7 октября 1928 г. Куйбышев в доверительном письме к жене рассказывает: «Вот что волновало меня вчера и сегодня: баланса я свести не могу и, т. к. решительно не могу пойти на сокращение капитальных работ (сокращение темпа), придется брать и на себя задачу почти непосильную в области снижения себестоимости».* 12 октября 1928 г. он пишет следующее письмо, где рассказывает, как после нескольких дней неудачных поисков получил задание - за ночь «да еще с обязательством к утру свести баланс по контрольным цифрам (легко сказать!)».* * Такер Р. Указ соч. с. 357.

В ноябре на заседании правительства снова обсуждается проблема темпов, возможность максимального увеличения вложений в тяжелую индустрию. Рыков, руководивший обсуждением, бросил реплику насчет сохранения при этом рыночного равновесия. Куйбышев не согласился: «Говорить о полном равновесии спроса и предложения - значит коренным образом переворачивать соотношение между тяжелой и легкой промышленностью, делать кардинальную ошибку с точки зрения перспектив развития. Несоответствие между спросом и предложением толкает промышленность на быстрое развитие, оно свидетельствует о росте благосостояния, являясь стимулирующим моментом для индустриализации».* Несостоятельность такого аргумента сегодня более чем убедительна. А в 20-е гг. руководители партии и страны видели в нехватке товаров характерную черту, даже определенное преимущество социалистической экономики.

Некоторый избыток денежного спроса, считали они, не сдерживает подъема экономики, а, наоборот, заставляет промышленность увеличить выпуск продукции ради удовлетворения спроса. Экономисты, работники Наркомфина, ряд ученных отвергали такой тезис. С ними не посчитались. В результате открылся дополнительный простор для проявления волюнтаризма в практике планирования и ценообразования.

Сразу же после утверждения «пятилетки» Сталин начинает пересматривать важнейшие задания. Начинается политика «подхлестывания страны» (так назвал ее сам Сталин)* сначала в металлургии, потом в машиностроении, химии и т. д. Сейчас, зная все последующие перипетии форсированной индустриализации, мы можем более или менее спокойно анализировать эти шаги.

Многие коммунисты и прежде воспринимали НЭП как своего рода «крестьянский Брест-Литовск», а товарно-денежные отношения связывали с рыночной стихией, создавшей ощущение определенного неравенства и усиливавшей социальную напряженность.* Трудности периода «военного коммунизма» забывались, а настрой прямой борьбы с капиталом был очень живуч и понятен.

Да, стремление как можно быстрее преодолеть многоукладность в народном хозяйстве, ликвидировать эксплуататорские элементы рождалось не на пустом месте. Оно подтверждалось и тем, что во второй половине 1929 г. разразился кризис, охвативший весь капиталистический мир. Крепло представление о приближающемся крахе буржуазного строя, о его неспособности справиться с новыми потрясениями. Призыв к максимальному напряжению сил, к форсированному осуществлению скачка, обеспечивающего в минимальный срок построение социализма, становился не просто заманчивым. Такой призыв, такой скачок многим представлялся уже единственно верным решением.

Самое главное, что так считал Сталин, и его голос был уже решающим. К двенадцатой годовщине Октября он опубликовал статью с характерным заголовком «Год великого перелома». В ней, вопреки фактам, Сталин писал о решительном переломе в области производительности труда, о том, что «мы с успехом разрешили своими собственными силами проблему накопления, заложив основы тяжелой индустрии».* Третий признак великого перелома, по Сталину, - поворот крестьянских масс к сплошной коллективизации, - органически связан «с двумя первыми достижениями».* За полтора месяца до своего 50-летия, которое уже официально отмечалось как юбилей вождя партии и народа, Сталин четко определил стартовый рубеж и суть начавшейся политики «подхлестывания».

Пленум ЦК ВКП(б) в ноябре 1926 г. прошел уже под знаком такой политики. Разговор шел почти исключительно о тяжелой промышленности, о новом строительстве, о необходимости любыми силами, любой ценой (именно так и говорилось) ускорить развитие машиностроения, выпуск тракторов, различных видов сельхозтехники. Когда же Куйбышев в своем докладе в очередной раз сказал о предстоящем увеличении капиталовложений в развертывание индустрии, Микоян не выдержал и крикнул: «Нарушаем пятилетку на каждом шагу. Что это такое?» В ответной реплике все услышали: «Да, пятилетка нарушается по всем швам!»* * Осокина Е. Указ. соч. с. 61.

Отступления от пятилетнего плана, по сути, отказ от него, касались и программы переустройства сельского хозяйства на социалистических началах. Политику индустриализации и процесс создания колхозного строя нельзя рассматривать раздельно - их взаимосвязь, взаимозависимость была более чем очевидной, тем более в условиях «великого перелома. Ни о каком стремлении к возможно более бескризисному развитию экономики говорить уже не приходилось. В 1929 г. карточная система распределения продуктов распространилась на население всех городов страны. Государство обеспечивало хлебом примерно 40 млн рабочих, служащих и их иждивенцев.

Численность же получавших по карточкам масло, сахар была в несколько раз меньше.* * Бутенко А. П. Указ. соч. с. 152.

Миграция охватила огромные массы людей, перемещавшихся главным образом из деревни в город, из одного промышленного центра в другой. Текучесть рабочей силы в короткий срок приняла небывалые размеры. Нехватка техники, преобладание ручного труда, а больше всего преувеличенные задачи, чаще всего не подкрепленные должным расчетом, толкали руководителей предприятий и строек на внеплановое расширение штатов. Это вело к обострению жилищной проблемы, к срывам в снабжении рабочих и служащих продовольствием. 25 января 1930 г. ЦК ВКП(б) принял обращение к партии, ко всем трудящимся с призывом еще более напрячь силы для выполнения контрольных цифр, утвержденных в ноябре 1929 г.*

В докладе Сталина на XVI съезде партии, летом 1930 г., объективный анализ опять был подменен громкими фразами да перечнем данных, на этот раз о росте промышленности за два года пятилетки (хотя до итогов второго года оставалось еще три месяца), о сдвигах по сравнению с 1926/27 годом и даже дореволюционным уровнем.* Как и прежде, речь шла о выпуске валовой продукции. Документы показывают, что Сталин точно знал о невозможности достигнуть 32 % роста промышленности во втором году пятилетки. Однако это ничуть не умерило призыв к дальнейшему пересмотру оптимального варианта пятилетнего плана.

Высмеивая «скептиков из оппортунистического лагеря», Сталин утверждал, что пятилетка в области нефтяной промышленности выполнима «в каких-нибудь 2,5 года»,* в торфяной даже раньше, в общем машиностроении - в 2,5 года и т. д. Хотя еще Кржижановский, первый Председатель Госплана и разработчик плана электрификации - ГОЭЛРО, говорил: «Меня спрашивали: почему именно пятилетка? а не трехлетка? Не семилетка? Я снова и снова отвечал: здесь нет магии цифр. Пять лет - средний срок крупного строительства. Строительство крупного завода, крупной электростанции. Пять лет дают возможность выявить среднюю урожайность. Это был простой хозяйственный расчет, поиск целесообразности».* Сталин же не желал следовать такой целесообразности.

Официально эта цель никогда не декларировалось. Но кое-что на страницах печати все же попадало. 17 января 1930 г. на страницах «Правды» публикуется статья наркома юстиции Н. Крыленко, в которой, в частности, говорилось: «На основании резолюции СНК РСФСР от 29 мая 1929 г. сейчас не практикуется уже лишение свободы на сроки меньше года. Предложено в максимальной степени развить систему принудительных работ.

Проведен ряд мероприятий по использованию труда лиц, осужденных на срок свыше 3 лет, на общественно необходимых работах в специальных лагерях в отдельных местностях».* * ГУЛАГ: его строители, обитатели и герои. М. СПб., 1998. С. 12.

Что же это за «мероприятия»? «В 1930 г. по инициативе тов. Сталина и при его настойчивом проведении этого вопроса, - отмечал один из ответственных работников ОГПУ, начальник Беломорско-Балтийского исправительно-трудового лагеря С. Г. Фирин, - строительство Беломорканала было поставлено на реальную почву: был создан Беломорстрой. Строительство канала было поручено чекистам во главе с т. Ягодой, в нем участвовали свыше 100 тыс. заключенных. Значительное количество работ приходилось проделывать вручную вследствие очень слабой механизации труда».* Строительство канала обошлось в четыре раза дешевле по сравнению с первоначальными расчетами. «Не только на Беломорстрое работают наши лагеря, - с гордостью продолжал Семен Фирин, - например, Ухта - этот край вечной мерзлоты, на Соловецких островах. Большую культурную работу проделывают наши карагандинские лагеря в Казахстане, лагеря на Колыме, на Дальнем Востоке».* Силами ОГПУ—НКВД был сооружен знаменитый канал Москва - Волга, другие объекты. Лесозаготовки, каналы строились, в основном, вручную. Страна все гуще покрывается сетью лагерей, поселков «спецпереселенцев» (высланных «кулаков» и членов их семей). Их требовалось наполнять. Вот зачем понадобилось отрывать от земли сотни тысяч «кулаков».

Характерные выдержки из протоколов комиссии по раскулачиванию во главе с заместителем председателя СНК СССР А. А. Андреевым от 30 июня 1931 г.: «Слушали: вопрос о дополнительных заявках на спецпереселенцев.

Удовлетворить заявку Востокстали на 14 тыс. кулацких семей, обязав в 2-дневный срок заключить с ОГПУ соответствующие договора: заявки Цветлитзолота - на 4 600 кулацких семей и Автостроя ВАТО - на 5 тыс. кулацких семей - удовлетворить; по тарифу принять условно заявку на 31 тыс. кулацких семей.

В соответствии с этими заявками предложить ОГПУ произвести необходимое перераспределение по районам и выселение кулаков».* * ГУЛАГ: его строители, обитатели и герои. М. СПб., 1998. С. 34.

В 1930 г. было организовано Управление лагерей ОГПУ, с 1931 г. ставшее главным (ГУЛАГ). На 1 марта 1940 г., по официальным данным, ГУЛАГ состоял из 53 лагерей, 425 исправительно-трудовых колоний, 50 колоний несовершеннолетних; всего 1 668 200 заключенных.* Так был создан важнейший рычаг в системе форсированной сталинской индустриализации.

В результате сплошной коллективизации была создана целостная система массированной перекачки финансовых, материальных, трудовых ресурсов из аграрного сектора в индустриальный. Обязательные госпоставки и закупки сельхозпродукции по номинальным ценам, многочисленные налоги, обеспечение потребностей ГУЛАГА, организованный набор промышленными предприятиями рабочей силы в деревне, лишение крестьян введенных в 1932 г. паспортов, прикрепление их к земле, прямое вмешательство партийно-государственного аппарата (райкомов, уполномоченных, в 1932—1933 гг. политотделов МТС и совхозов) в процесс производства - вот ее основные звенья.

Как отмечают Гордон и Клопов, «в сталинской стратегии форсированной индустриализации все отрасли народного хозяйства и все сферы общественной жизни подчинялись нуждам промышленного роста. В соответствии с принятым курсом на создание индустриальной экономики вовсе не нужен общий рост сельскохозяйственного производства. Абсолютно необходимо лишь такое переструктурирование и такое повышение эффективности труда, при котором можно было бы, во-первых, уменьшить число занятых в сельском хозяйстве пропорционально расширению спроса на рабочую силу в промышленности; во-вторых, поддерживать при меньшем числе занятых в производстве на уровне, не допускающем длительного голода, в-третьих, обеспечивать снабжение промышленности незаменимым техническим сырьем».* * Страницы истории советского общества: люди, проблемы, факты. М., 1989. С. 165.

Реализацию этих задач коллективизация обеспечила. В середине 30-х гг. положение в аграрном секторе стабилизировалось. В 1935 г. отменили карточную систему. В течение 30-х гг. в сельском хозяйстве высвободилось 15—20 млн человек, что позволило увеличить численность рабочего класса с 9 до 24 млн человек.* Главным результатом коллективизации стал осуществленный со многими неоправданными издержками, но все же - индустриальный скачок. Темпы роста тяжелой промышленности в предвоенные пятилетки (1928—1940 гг.) были в 2—3 раза выше, чем за 13 лет развития России перед первой мировой войной (1900—1913).

По абсолютным объемам промышленного производства СССР в конце 30-х гг. вышел на второе место в мире после США (в 1913 г. - пятое место). Сократилось отставание от развитых стран по производству промышленной продукции на душу населения: если в 20-е гг. разрыв был в 5—10 раз, то в конце 30-х гг. - в 1,5—4 раза. Причем рост тяжелой промышленности осуществлялся невиданными доселе темпами в истории. Так, за 6 лет - с 1929 по 1935 гг. СССР сумел поднять выплавку чугуна с 4,3 до 12 млн т. Америке понадобилось для этого 18 лет - с 1881 по 1889 гг., довоенной Германии - 19 лет - с 1888 по 1907 гг.* * Козлов В. А. Указ. соч. С. 184.

И важнейшим результатом было преодоление качественного отставания советской промышленности. В 30-е гг.

СССР стал одной из 3—4 стран, способных производить любой вид промышленной продукции, доступный в данный момент человечеству. Беспощадный экзамен устроила советской промышленности Великая Отечественная война. И она его выдержала. Если в первую мировую войну России потребовалась поддержка от 1/3 до 1/2 войск центральных держав, то во вторую мировую войну против СССР было брошено 2/3—3/4 вооруженных сил Германии и ее сателлитов, однако фашизм был разбит.

Но, перефразируя известное выражение Ф. Энгельса, «за каждую победу над собой экономика нам мстит», страна встала перед фактом, что скачок в развитии тяжелой индустрии был куплен тяжелой ценой отставания легкой и пищевой промышленности, стагнации аграрного сектора, сверхцентрализации экономической жизни. Место одних диспропорций заняли другие.

 4. Заключение

Историкам еще предстоит осмыслить и научно проанализировать пятилетние планы ускоренного развития промышленности, сопоставить с практикой претворения их в жизнь, показать степень обоснованности и пригодности применявшихся методов ускорения.

Такой подход к рассматриваемой теме открывает новые возможности дальнейшего изучения политики индустриализации, разработанной и проводившейся в 20—30 гг. Теперь уже нельзя определить ее место в истории нашего общества, беря за основу критерии, утвердившиеся в обществоведении в 40-е гг. Представление о неуклонном росте благосостояния трудящихся на всех этапах индустриализации научной критики не выдерживает. Осталось нереализованным обещание освободить сельское население от так называемой «дани», от сверхналога, связанного с переплатой за промышленные товары.

Сказанное, тем не менее, не умаляет всей важности скачка, который по праву оценивается как промышленное преобразование страны, обеспечившее технико-экономическую независимость СССР в капиталистическом окружении, суверенность и оборонную мощь государства, первым в истории вставшего на путь социалистического строительства. В то же время объективный взгляд на приобретенный опыт необходим не только для правдивого рассказа о том, что было. Очищая этот опыт от наслоений, ненужного лака, а то и прямой фальши, мы лучше начинаем понимать природу сегодняшних достижений и трудностей, во многом порожденных политикой и ходом индустриализации еще в 20—30-е гг. Именно тогда сложилась административно-командная система, утвердился технократизм, нормой стала ориентация на затратный механизм, на экстенсивное развитие.

И в те же годы в строй вступили миллионы новых рабочих, техников, инженеров, ученых, хозяйственников, способных на невиданный энтузиазм во имя революционного переустройства общества. Вопреки всякого рода препятствиям они построили Турксиб, Днепрогэс, Магнитку, Уралмаш, сотни индустриальных центров и более 9 тыс. промышленных предприятий. Они победили фашизм, вывели СССР на уровень крупнейших достижений НТР. Можно ли одно отделять от другого? Конечно, нет. Процесс промышленного преобразования страны, создание основ ее экономической мощи был необычайно сложным и противоречивым. Сегодня мы знаем это лучше, чем когда-либо раньше. Но тем важнее и нужнее правдивый анализ, раскрывающий уроки прошлого, связь времен, воздействие традиций периода индустриализации на наши дни.

5. Использованная литература монографии

1. Бутенко А. П. Откуда и куда идем. Взгляд философа на историю советского общества. Л.: Лениздат, 1990.

2. Жуков Г. К. Воспоминания и размышления. М.: Новости, 1969.

3. ГУЛАГ: его строители, обитатели и герои. М., СПб.: Норма, 1998.

4. Козлов В. А. История Отечества: люди, идеи, решения. М., Изд. полит. литературы, 1991.

5. Кржижановский Г. М. Избранное. М.: Госполитиздат, 1957.

6. Осокина Е. За фасадом «сталинского изобилия». (Распределение и рынок снабжения населения в годы индустриализации, 1927—1941). М.: Росспен, 1999.

7. Страницы истории советского общества: люди, проблемы, факты. М.: Изд. полит. литературы, 1989.

8. Такер Р. Сталин. Путь к власти. 1879—1929. М.: Прогресс, 1991.

9. Данилов В. Феномен первых пятилеток // Горизонт. 1988, N 5. С. 28—38.

10. Шкаренко Л. К. Николай Иванович Бухарин // Вопросы истории. 1988, N 7. С. 59—78.

11. Шмелев Г. Н. Бухарин: политико-экономические воззрения // Политическое образование. 1988, N 10. С. 39—47.