Внутренняя политика Елизаветы Петровны

ДОКЛАД к защите курсовой работы на тему  "Внутренняя политика Елизаветы Петровны"

Обоснование темы, ее актуальность и научная значимость

Выбор темы предопределен усилившимся интересом к исследованиям отечественной истории в периоды неустойчивой социально-политической обстановки. Выяснение основных закономерностей протекания социального кризиса в истории России и способов его разрешения способствует преодолению схожих ситуаций в действительности. Время правления императрицы Елизаветы Петровны (1741-1761) совпало с пиком обострения общественных противоречий "эпохи дворцовых переворотов", когда все более настойчивее стали заявлять самодержавию о своем существовании две ведущие политические силы - крестьянство и дворянство. Кроме того, двадцатилетнее царствование дочери Петра Великого наиболее характерно отражает бессилие русского монарха перед лицом обстоятельств и его зависимость от воли господствующего класса.
Цели, задачи курсовой работы и их достижение

В настоящей работе предпринята попытка доказать зависимость внутренней политики Елизаветы Петровны от окружения царицы, что условием стабильности самодержавия того времени являлась несвобода монарха от усилившего свои позиции дворянства. Для достижения цели поставлены задачи установления внутреннего положения России в середине XVIII века, а в связи с нею, социально-экономической политики Елизаветы и ее политики в области государственного строительства и духовной жизни.
Краткий обзор научной литературы

При широком списке использованной в работе литературы, на самом деле настоящая тема была обойдена вниманием отечественной историографии. Среди дореволюционных авторов ей уделили внимание К. Валишевский, С.М.Соловьев, В.О.Ключевский, из современных историков и публицистов - Н.Павленко, В.В.Мавродин, Е.В.Анисимов и некоторые другие.

Структура курсовой работы

Работа состоит из двух основных частей. В первой главе рассматривается, наверное, ключевой вопрос всей эпохи зарождения капиталистических отношений - положение крестьянства и политика царского правительства по подавлению пока еще неосознанного протеста крестьянства против бесправия, а также характеризуются взаимоотношения самодержавия и дворянства на переломе XVIII века. Отмечена обоюдоострая зависимость политики царского правительства от воли господствующего класса наравне с прямой заинтересованностью дворянства в существовании самодержавия и функционировании институтов государственной власти. Приведены примеры иррационального поведения Елизаветы и ее окружения, в условиях бюджетного дефицита и общего социального кризиса развлекающегося на балах и расходующего казенные средства на увековечивание в камне собственного могущества. Во второй главе изложены основные направления политики Елизаветы Петровны в области государственного строительства и духовной жизни. В частности, прямо связывается с личностью царицы гуманизация отечественного права и критикуется подавление свободы совести и вмешательство государства в дела Русской православной церкви. На примере знаменитой реформы уголовного правосудия подвергнуто переоценке бытующее предубеждение в мягкости и человечности царского режима Елизавете. Замечено, что структура и полномочия елизаветинских институтов государственной власти соответствовали интересам и намерениям господствующего класса.

Выводы

1. Внутренняя политика Елизаветы Петровны носила противоречивый характер. С одной стороны декларировалась доктрина возврата к петровским временам, с другой - предпринималось ничтожно мало усилий для преодоления сложившейся социально-политической ситуации.

2. Елизаветой в очередной раз была продемонстрирована мнимая гуманность самодержавия. По доброте ее душевной крестьян, действительно, перестали казнить, зато ужесточились телесные наказания и дворянам было разрешено ссылать крестьян в Сибирь.

3. Усиление крепостного права отвечало интересам самодержавия, таким образом обеспечивавшего себе беспроигрышную поддержку дворянства.

4. Внутренняя политика Елизаветы Петровны вообще отражала насущные интересы дворянства, прежде всего - из ближайшего окружения императрицы. В то же время правящий класс так же нуждался в государыне, как и сама она - в поддержке правящего класса.

ВВЕДЕНИЕ

Время правления императрицы Елизаветы Петровны (1741-1761 гг.) было незаслуженно обойдено вниманием отечественной историографии. Немного найдется публикаций, подробно и глубоко анализирующих внутреннее и внешнеполитическое положение России тех лет. Предпочтение, как правило, отдавалось описанию царивших тогда придворных нравов и обычаев, содержимому дамских гардеробов, внешности и манерам императрицы .

На самом деле, фигура Елизаветы - дочери Петра I выглядит не столь значительно как по сравнению с великим отцом, так и по сравнению с поздней ее последовательницей Екатериной II. Но нельзя не отдать должного царице, с педантичной настойчивостью проводившей в жизнь петровские идеи в условиях жесткой конфронтации политических сил. Среди представителей эпохи непрерывных дворцовых переворотов именно Елизавета способна олицетворять стремление правящих кругов к политической стабильности как внутри, так и во вне Российской империи.

На долю Елизаветы Петровны выпало разрешение объективных противоречий, сдерживавших развитие общественных отношений в России на переломе века. Созданная Петром государственная машина стала противостоять интересам не только податного сословия, но и значительной части дворянства. К 40-м годам XVIII века разбуженные Петром социальные силы значительно усложнили политический процесс. Порожденная петровскими реформами и крепнувшая с каждым десятилетием имперская бюрократия, темное и своекорыстное в большинстве своем поместное дворянство, "гвардейские политики" и примыкавшее к ним политически просвещенное дворянское меньшинство, доведенное до отчаяния крестьянство - вот неполный перечень достаточно активных сил, политические устремления которых радикально и непримиримо расходились. И это была важная составляющая петровского наследия.

Таким образом, первой задачей елизаветинского правительства было установление политического баланса, отсутствие которого и погубило предшественников императрицы.

Безусловно, в ночь на 25 ноября 1741 года, когда при поддержке гвардейских офицеров Елизавета Петровна совершила дворцовый переворот и была провозглашена императрицей, никто не предполагал, какими будут следующие два десятилетия истории России. Елизавета Петровна была "умной и доброй, но беспорядочной и своенравной русской барыней", соединявшей, по выражению В.О.Ключевского, "новые европейские веяния" с "благочестивой отечественной стариной". Красивая, веселая и беззаботная, Елизавета Петровна отдала свое сердце придворному певчему из черниговских казаков Алексею Разумовскому. Предание гласит, что Алексей Григорьевич Разумовский был тайно обвенчан с Елизаветой Петровной и чувство императрицы к нему оставалось неизменным до конца ее жизни.

Внутренняя политика Елизаветы Петровны носила более реставраторский, нежели творческий характер. Реставрационный импульс в сознании российских самодержцев вообще был чрезвычайно силен до самого конца.

Одним из первых действий нового правительства было приглашение из Голштинии племянника Елизаветы Петровны Карла-Петра-Ульриха - будущего Петра III, сына Анны Петровны, которого императрица Елизавета объявила наследником престола и великим князем Петром Федоровичем и заставила изучать русский язык и православный катехизис.

Елизавета Петровна искренне желала вернуться назад - к порядкам Петра, хотя в управлении государством не было определенной программы, а его идеи не всегда соблюдались и не развивались. Но одновременно с реставрационными усилиями, однозначно обреченными на провал, Елизавета и ее сподвижники внесли в государственное устройство принципиально новые черты. В отличие от режима Анны Иоанновны Елизавета пошла по пути рассредоточения власти. На первый взгляд это начинание напоминало петровскую коллегиальность. Но дело обстояло много сложнее. В основе петровского принципа коллегиальности лежало не столько желание демократизировать управление, сколько надежда создать еще один способ тотального контроля подданных - в коллегиях все следили за всеми. И в гражданском управлении, и в военном деле практика коллегий и обязательных военных советов не давала в отсутствие царя сосредоточиться слишком большой власти в одних руках.

Елизаветинская коллегиальность была несколько иного рода. При дворе было образовано "министерское и генералитетское собрание", которое занималось главным образом внешними делами. Небывалые доселе полномочия получил Сенат, который не только обладал законодательной властью и являлся высшей судебной инстанцией, но и назначал губернаторов и всю высшую провинциальную администрацию, то есть в значительной мере контролировал страну. Это была разумная и обнадеживающая тенденция, которая должна была замирить активную и дальновидную часть дворянства. Эта же тенденция должна была уравновесить претензии гвардии на государственную роль: органично включить "гвардейский парламент" в политическую структуру, исключить необходимость постоянного вмешательства этой "вооруженной общественности", на штыках которой взошла на трон Елизавета. Возьмем на себя смелость утверждать, что именно в елизаветинскую эпоху сформировался тот тип русского дворянина, который остро сознавал ответственность за судьбу страны, а не за благополучие государственного аппарата или своего класса.

В настоящей работе мы попытаемся доказать, что внутренняя политика Елизаветы Петровны отражала зависимость царицы от ее окружения, что условием стабильности самодержавия того времени являлась несвобода монарха от усилившего свои политические позиции дворянства.

Для достижения цели нами поставлены задачи установления внутреннего положения России в середине XVIII века, а в связи с нею, социально-экономической политики Елизаветы и ее политики в области государственного строительства и духовной жизни.

Объектом нашего исследования выступает Российское государство эпохи царствования императрицы Елизаветы Петровны.

Предметом - проблема внутренней политики Елизаветы Петровны.

Нами уже был отмечен в целом невысокий интерес к исследованиям собственно времени правления Елизаветы. Царствование Елизаветы, как и ее предшественников на троне - Екатерины I, Петра II, Анны Иоанновны, оставалось как бы в тени грандиозной эпохи реформ первой четверти XVIII века. Именно этим следует, наверное, объяснять малочисленность научной литературы по истории России сразу после смерти Петра I и до царствования Екатерины II. Потому особое значение приобретают для нас сохранившиеся воспоминания современников царицы и документальные свидетельства ее царствования.

В работах исследователей более позднего периода основное внимание уделялось накоплению фактов, относящихся к времени правления Елизаветы, и попытке рассмотреть этот период в общем контексте эпохи дворцовых переворотов (1725-1762 гг.). Причем в оценочном плане историческая наука постепенно отказывалась от объяснения частой смены власти "разгулом страстей", пороками тех или иных правителей и фаворитов и пришла к пониманию после-петровского периода как вполне закономерного продолжения петровской эпохи реформ. Исчезло и пренебрежительное отношение к правлению Елизаветы и ее личности, характерное для времен Н.М.Карамзина. Наоборот, царствование дочери Петра Великого стало идеализироваться и рассматриваться как период возрождения забытого петровского наследия. Подобная трактовка сложилась в историографии в значительной степени в результате некритического восприятия официальных документов елизаветинской поры, преследовавших цель упрочения Елизаветы на престоле и проводивших доктрину преемственности дочерью "начал" великого отца. В рамках концепции "возвращения к правилам Петра Великого" написаны, в частности, посвященные времени Елизаветы четыре тома "Истории России с древнейших времен" выдающегося русского историка С.М.Соловьева . Глубоко было отражено время правления Елизаветы и вообще "эпоха дворцовых переворотов" в лекциях В.О.Ключевского, кстати, впервые употребившего этот термин.

Изучение после петровского времени было продолжено советской исторической наукой. Основное внимание в литературе было уделено социально-экономическому развитию страны - аспекту, остававшемуся в забвении в дореволюционной историографии. В нашей работе мы применяем достигнутые к настоящему времени результаты исследований динамики развития крепостного права, проявлений классовой борьбы, особенностей социальной структуры общества первой половины XVIII века.

Большой интерес вызывает своеобразная дискуссия вокруг имени Елизаветы Петровны, развернувшаяся на страницах журнала "Родина" в 1993-1995 годах. Переоценка ценностей в современной нам России подвигла авторов публикаций критически оценить деятельность императрицы. Наверное, впервые именно здесь были приведены неоспоримые доказательства бессилия русского монарха перед лицом господствующего класса.

При подготовке к работе мы также использовали труды В.В.Мавродина , последовательно отразившего в своей трилогии хронику неспокойного XVIII века и место Елизаветы в нем, состоятельные описания Е.В.Анисимова , а равно другие так или иначе относящиеся к избранной нами теме материалы, в том числе статистические данные, отражающие демографическое и экономическое положение Российской империи в середине XVIII века.

Не остались незамеченными нами и отдельные противоречия в суждениях различных авторов по поводу тех или иных исторических событий. Так, при изучении проблемы отношения Елизаветы к смертной казни мы, на основании сопоставления фактического материала , вынуждены опровергнуть общепринятое мнение о том, что смертная казнь была отменена императрицей.

Кроме этого, нами введены в оборот некоторые произведения религиозных авторов, в большей мере осуждающих, нежели оправдывающих, политику Елизаветы Петровны в отношении Русской православной церкви .

В настоящей работе были применены конкретно-исторический, сравнительный, правовой и системный методы исследования.

1. Россия в середине XVIII века и социально-экономическая политика Елизаветы Петровны

"Роковой проблематикой" эпохи, проблематикой, стоящей в центре российской жизни XVIII века, являлись взаимоотношения сословий и самодержавия. Прежде всего в ней отразилась трагедия государственного неустройства, вынуждавшая российских самодержцев на разных этапах нашей истории прибегать к политическому, а отнюдь не только интимному фаворитизму.

1.1 Крестьянский вопрос в политике самодержавия

Отметим, что уже режим Анны Иоанновны строил свои отношения с дворянством на терроре и подачках. Был отменен петровский указ о майоратах, направленный против дробления имений. Этим удовлетворялись сиюминутные интересы дворянской массы и наносился тяжкий удар по экономическому и политическому будущему дворянства.

Ужесточалось крепостное право. Генеральная тенденция елизаветинского царствования оказалась, как ни печально, продолжением именно этого ужесточения.

Остановившись на полпути в деле рассредоточения власти, не желая допускать активное и просвещенное дворянство к подлинному участию в управлении страной, елизаветинское правительство откупалось крестьянскими головами. Дворянские привилегии стремительно росли не столько за счет самодержавия, сколько за счет крестьянства. Дворяне получили право продавать и покупать крестьян с землей и без земли. Расширилась судебно-полицейская власть помещика над крепостными.

Государство выдавало крестьян помещикам, лишая их своей защиты, обрывая последние связи основной массы подданных с властью. Попытки остановить обнищание крестьян, облегчить их положение прощением недоимок, снижением за счет косвенных налогов подушной подати успеха не принесли, ибо дело было не столько в экономической стороне жизни, сколько в ощущении крестьянином возрастания степени свой несвободы, человеческого унижения, бессилия против несправедливости. Начался трагический кризис взаимоотношений крестьянства и правительства, кульминацией которого явилась гражданская война - восстание Е.Пугачева.

В елизаветинское время протест крестьянства выражался, главным образом, в массовых побегах и, как бы мы выразились сегодня, девиантном поведении крестьян. Грабежи и разбой, творившиеся в основном в провинциальных уездах, не носили какого бы то ни было системного характера и политической подоплеки. Скорее это было формой эмоциональной борьбы против бесправия, сопровождавшейся поджогами поместий и убийством дворян. В случаях, когда слабо организованным группам воинствующих крестьян и солдат удавалось захватывать небольшие города (!), они ограничивались элементарной экспроприацией имущества и средств правительственных учреждений и вскоре оставляли город.

Естественно, правительство не могло долго терпеть бесчинств, творившихся на обширных территориях. Против разбойников посылались регулярные войска, по правде говоря не всегда добивавшиеся успеха. Пока еще редкие вооруженные столкновения армии с крестьянством становились предвестниками "малой гражданской войны".

Елизаветинское царствование, эпоха выбора, эпоха великих возможностей, было не только блестящим - расцвет литературы и искусства, успехи наук и подъем  образованности нации, появление дворянской интеллигенции, смягчение нравов и выработка кодекса поведения дворянина, ориентированного на понятия чести и личного достоинства, но в то же время царствование это, как мы видим, оказалось и глубоко драматичным. Целая группа талантливых деятелей, окружавших трон Елизаветы, пользовавшихся поддержкой императрицы, имевших в руках сильные средства воздействия на действительность, оказались бессильными в условиях разбалансированности социальной системы. Они пытались усовершенствовать то, что следовало радикально реформировать. Как умные и дальновидные люди, они, безусловно, понимали, что требуются меры скорые и эффективные, дабы предотвратить потрясения и придать государственному организму стабильность подлинную, а не мнимую. Тот же Петр Шувалов - едва ли не центральная и наиболее характерная фигура царствования - который был неисправимым прожектером, причем в добром смысле слова. Или Иван Шувалов, фаворит императрицы, человек не только умный, но и гуманный, взывавший к ней на исходе царствования о плачевном состоянии многих людей, стонущих под игом несправедливости, нападок и грабежей.

Елизаветинское правительство, ощущая крайнюю неустойчивость положения, старалось найти выход в максимальном удалении от того "равенства несвободы", "равенства перед дубиной", которым некогда Петр не без успеха пытался сцементировать страну.

Если во времена Анны Иоанновны дворянство и получило несомненные привилегии за счет крестьян, то оно платило за них тем же "равенством перед дубиной", но только еще более унизительным. Двумя стремительными дворцовыми переворотами, в 1740 и 1741 годах, гвардия принципиально изменила положение. Она вырвала у самодержавия гражданские права для дворянства и дала правительству возможность выбирать рациональные варианты дальнейшего развития.

Самодержавие, к прискорбию, выбрало вариант внутренне порочный, удовлетворяя похоть одного социального слоя за счет ограбления и унижения другого, что только усугубило нестабильность.

1.2 Характер взаимоотношений самодержавия и дворянства на переломе века

Отметим, что в отечественной историографии существуют две сугубо противоположные точки зрения на характер взаимоотношений императрицы и правящих кругов.

С одной стороны, блеск двора Елизаветы не мог не поражать современников. Как известно, царствование Елизаветы стало временем господства художественного стиля барокко, причем барокко 40-60-х годов XVIII века существенно отличалось от барокко начала XVIII века. Оно как нельзя кстати соответствовало вкусам императрицы и в немалой степени способствовало тому внешнему блеску, который был присущ жизни ее двора. Дворец представлял собой не то маскарад с переодеванием, не то игорный дом. Дамы меняли костюмы по два-три раза на день, императрица - даже до пяти раз, почти никогда не надевая дважды одного и того же платья, которых от нее осталось около 15 тысяч . Грандиозные церемонии и празднества, проводившиеся в шикарных апартаментах императрицы были достойны удивления. Устраиваемые по малейшему поводу балы-маскарады сопровождались неизменными фейерверками и иллюминацией, музыкой и пением, сценическими постановками. Порой весь двор превращался в театральное фойе: изо дня в день говорили только о французской комедии, об итальянской комической опере и ее содержателе Локателли, об интермеццо и прочем.

Вступив на престол, Елизавета хотела осуществить свои девические мечты в волшебную действительность, но жилые комнаты, куда дворцовые обитатели уходили из пышных зал, поражали теснотой, убожеством обстановки, неряшеством: двери не затворялись, в окна дуло; вода текла по стенным обшивкам, комнаты были чрезвычайно сыры; у великой княгини Екатерины в спальне в печи зияли огромные щели; близ этой спальни в небольшой каморке теснилось 17 человек прислуги; меблировка была так скудна, что зеркала, постели, столы и стулья по надобности перевозили из дворца во дворец, даже из Петербурга в Москву, ломали, били и в таком виде расставляли по временным местам. Елизавета жила и царствовала в золоченой нищете , что трудно объяснить даже соображениями никогда не проявлявшейся заботы об экономии средств государственного бюджета.

Незыблемость основ монархического строя воплощалась также в камне. Великолепные архитектурные ансамбли Санкт-Петербурга по-прежнему не мо-гут никого оставить равнодушным. В царствование Елизаветы достиг своего расцвета гений Вафоломея Растрелли (1700-1771 гг.). Именно в 40-60-е годы XVIII века им были созданы такие шедевры, как Смольный и Андреевский соборы, Большой дворец в Царском Селе и, конечно, Зимний дворец, которому по трагичному стечению обстоятельств впоследствии суждено было стать символом падения самодержавия в России.

Как ни странно, именно елизаветинское барокко, в изобилии поставлявшее абсолютизму внешние атрибуты роскоши, в то же время сыграло и положительную роль в истории отечественной культуры, дав мощный стимул развития русской живописи и музыки. Но еще важнее то, что при Елизавете барокко во всем своем многообразии было с оптимальной полнотой использовано для утверждения политической силы абсолютизма. С помощью пышности и величественности барокко в глазах подданных утверждались незыблемость существующего порядка и почти неземное величие носителя абсолютной власти, достигшей к середине века своего апогея.

С обратной точки зрения, блеск двора Елизаветы вызывал у современников не только восторги и изумление. На фоне роскоши елизаветинского двора четко проявлялась возросшая по сравнению с прошлым зависимость верхушки "природного" русского дворянства от "монаршей щедроты", утрата в связи с этим аристократией самостоятельности и низведение ее до положения слуг, стоящих у трона и ждущих от монарха подачек. Зависимость от милостей монарха порождала фаворитизм - господство в целом ничтожных людей, достигших высокого положения не своими достоинствами и добродетелями, а "пронырством", угодничеством и интригами , что в ряде случаев подтверждалось на практике.

Со своей стороны, у нас существуют все основания полагать, что внутренняя, как, впрочем, и внешняя политика Елизаветы Петровны была политикой ее ближайшего окружения. Дело в том, что ранее описанные нами увлечения императрицы имели два пагубных следствия. Во-первых, расточительность двора истощала казну. Другое, более важное следствие состояло в том, что в угаре ежедневного веселья императрице не оставалось времени для управления государством. Ни в юные годы, ни в зрелом возрасте государыня не обнаружила черт характера своего знаменитого отца. Утруждать себя серьезными делами она не умела и не хотела . Собственное достоинство Елизаветы состоит в то, что имя ее выступило своеобразным гарантом политики царского двора. Аристократия так же нуждалась в Елизавете, как и она сама - в аристократии. В этом мы видим характерную черту и причину могущества русского абсолютизма. Правящему классу было удобно и выгодно иметь "своего" монарха.

Но была ли Елизавета слаба как политическая персона? Чтобы ответить на этот вопрос, выясним степень участия царицы в государственных делах. При этом следует, прежде всего, различать обязанности монарха, предписанные ему в силу положения, его статуса, с одной стороны, и деятельность монарха, совершаемую им по доброй воле.

К обязанностям монарха мы относим прежде всего исключительные законодательные, внешнеполитические и дипломатические функции ее императорского величества, а также полномочия в распределении государственных постов. Если Елизавета в нескрываемым азартом относилась к решению вопросов внешней политики, международной дипломатии и кадровым интригам, то на ниве законодательства обнаружила свою холодность и равнодушие.

В то же время, по инициативе государыни Елизаветы и ее усилиями были осуществлены отдельные знаменательные акции царского правительства. Едва ли не самой важной акцией, оставившей о ней добрую память, стоит считать лишение немцев правительственных должностей и назначение на них русских людей. Эту замену можно с полным основанием отнести к признакам возрождения национального самосознания великороссов.

Большой проблемой было состояние финансов государства. После пребывания у власти немецкого правительства Россия не могла свести концы с концами в своем хозяйстве. Комиссия о коммерции создала ряд проектов для раз-вития внешней торговли. Купечеству, как и дворянству, государство открыло дешевый кредит, учредив в 1754 году Заемный и Государственный банки. В деле торговли и промышленности шел медленный, но постоянный прогресс. В 1753 году Сенат принял разработанное П.И.Шуваловым постановление об уничтожении внутренних таможен, что дало толчок развитию всероссийского рынка. Купечество глубоко оценило реформаторские усилия Елизаветы, преподнеся ей на золотом блюде бриллиант в 56 каратов.

Одновременно шло развитие системы монополий. Еще 1 мая 1747 года императрицей был издан указ, которым значительные территории юга Западной Сибири были превращены в царское поместье.

Велась усиленная политика по заселению южных окраин, для чего приглашались не инородцы и иноверцы, а православные славяне-сербы.

Еще одна акция, тоже исходившая от императрицы, связана с обетом не проливать кровь подданных, данным ею при восшествии на престол, о чем мы подробнее расскажем несколько позже.

Естественно, что политика царизма не могла быть проведена в жизнь без существования и функционирования профессионального аппарата государственных органов.

Результаты исследований состава бюрократии, полученные путем обработки формулярных списков, свидетельствуют о большой его неоднородности в социальном, имущественном и образовательном отношении . В зависимости от "высоты" ступени в табельной лестнице принято деление гражданских служащих на группы: к высшей относят чиновников 1-5-го класса (канцлер или действительный тайный советник 1-го класса, действительный тайный советник, тайный советник, действительный статский советник и статский советник), к средней группе - чиновников 6-8-го класса (коллежский советник, надворный советник и коллежский асессор), к низшей - 9-14-го класса (титулярный советник, коллежский секретарь, корабельный секретарь, губернский секретарь, провинциальный секретарь и коллежский регистратор), и к четвертой группе - канцелярских служителей, имевших свою "табель о рангах": канцелярист, подканцелярист и копиист.

Первую группу чиновников составляла высшая бюрократия: в столицах это члены Государственного совета, министры, сенаторы, директора министерских департаментов; в губерниях - генерал-губернаторы, губернаторы, вице-губернаторы, председатели казенных палат, председатели палат уголовного и гражданского суда.

Среднее звено правительственного аппарата представляли чиновники 6-8-го класса, занимавшие должности советников центральных и губернских учреждений, начальников отделений департаментов министерств, полицмейстеров, градоначальников, губернских прокуроров, судей. Именно они составляли ядро губернской администрации.

Самой многочисленной была третья группа - чиновники 9-14-го класса. В высших и центральных учреждениях (Сенат, министерства, ведомства и др.) они занимали низшие исполнительные места, но в масштабе уездной власти, пирамиду которой венчала должность городничего (9-й класс),- играли решающую роль, будучи уездными судьями, казначеями, землемерами, заседателями и всесильными секретарями.

Канцелярские служители, составлявшие четвертую группу, не имели классных чинов и использовались для технической работы, прежде всего для переписки бумаг. Именно к двум последним группам и принадлежало подавляющее большинство гражданских служащих. Так, в 1755 году из 4075 чиновников и канцеляристов, служивших в местном управлении, 393 (9,6%) имели чины 9-14-го класса, а 3328 (81,7%) были канцелярскими служителями. В общей сложности 3721 человек (91,3% служащих местных учреждений) принадлежали к третьей и четвертой группам. В имущественном отношении они значительно отличались от высшей и средней бюрократии. Если крепостных крестьян не имели 10% высших и 13% средних чинов, то среди служащих 9-14-го класса их число достигало 40%, а среди канцеляристов - превышало 81 %. В сословном отношении 84% гражданских служащих (3440 из 4075) дворянами не были. Таким образом, в середине XVIII века преобладающее большинство чиновников находилось на низших ступенях служебной лестницы и принадлежало к непривилегированным сословиям; основным источником их существования было жалованье .

Теперь мы с большей убежденностью в правоте наших суждений можем утверждать, что самодержавие, на самом деле, не было единоличной и беспредельной властью монарха. На троне теснились партии аристократов, соперничающие группировки дворянства, обращающие возможности абсолютизма в своих интересах, умело пользующиеся благосклонностью монарха.

По большому счету русский самодержец только олицетворял собой общественный строй алчности и террора олигархии, самостоятельно выполняя лишь представительские и некоторые внешнеполитические функции.

С другой стороны, с той же убежденностью мы будем настаивать, что именно потому что самодержавие было выгодно русской аристократии как сильнейшее орудие подавления масс, а также в силу исторической традиции - некоей привычки к тирании, дворяне были готовы терпеть унижение человеческого достоинства и потакать прихотям монарха.

Таким образом время рассвета капиталистических отношений в России характеризовалось органичным сочетанием интересов, эдакой идиллией самодержавия и крупного дворянства. Такое положение могло сохраняться сколь угодно долго, но лишь до тех пор, пока монарх в целом устраивал аристократию, что в течение XVIII века было неоднократно подтверждено практикой дворцовых переворотов.

Дворцовые перевороты в свою очередь являлись, конечно, не столько показателями обострения клановой борьбы в правящих кругах, сколько симптомами накала непримиримых общественных противоречий.

Факты красноречиво свидетельствуют, что именно при Елизавете, в 40-60-х годах XVIII века, становление буржуазных отношений в России оформляется в капиталистический уклад, сопровождавшийся интенсивным развитием экономических связей, в том числе внутренней торговли, преобразованием государственного механизма. Одновременно с утверждением абсолютистской формы правления устанавливался политический режим, для которого были характерно усиление вмешательства в экономику, всеобщая и детальная регламентация взаимоотношений и поведения подданных, грубое прямое принуждение к исполнению регламентов, отсутствие политических прав и свобод, общественной самодеятельности населения, крайне широкие полномочия органов управления, прежде всего - полиции, предоставление им безграничного права вмешиваться в частную жизнь людей, всеобщий контроль и слежка за подданными.

В 40-60-е годы под воздействием социально-экономических преобразований, развития классовой борьбы, изменений в расстановке сил в правящих кругах, а также под влиянием идей Просвещения происходит некоторая деформация политического режима. Правительственную политику пронизывала социальная демагогия, декларируются некоторые права и свободы подданных, расширяются привилегии дворянства, провозглашается смягчение репрессий за противоправные деяния. В официальных документах делаются попытки убеждения о целесообразности и правомерности проводимых правительством мероприятий, лакируется организация и деятельность органов политического сыска. Уровень социально-экономического развития страны и принципы внутренней политики определяли конкретную деятельность государственного аппарата .