«Защита социализма» в Чехословакии и Афганистане

Скачать реферат: «Защита социализма» в Чехословакии и Афганистане

План реферата

1. Введение

2. Подавление «Пражской весны» 1968 г.

3. «Спасение» Апрельской революции в Афганистане 1978—1979 гг.

4. Заключение

5. Использованная литература

1. Введение

В 1968 г. примерно в течение 6 месяцев Чехословакия переживала период глубоких революционных перемен, беспрецедентных в истории коммунистического движения. Мирная революция 1968 г. стала закономерным результатом десталинизации и нарастающего кризиса в развитой стране, в политической культуре которой глубоко укоренились преимущественно демократические традиции. Процесс демократизации в Чехословакии, подготовленный реформистски настроенными кругами внутри Коммунистической партии Чехословакии, в течение ряда лет шел почти незаметно для большинства аналитиков и политических деятелей Запада и Востока, в том числе и для советских лидеров. Они неверно истолковали характер политического конфликта внутри КПЧ в конце 1967 г., который привел к смещению в январе 1968 г. Первого секретаря Президиума ЦК КПЧ Антонина Новотного и избранию вместо него А. Дубчека.

Считая положение Новотного, который пока оставался президентом, непрочным и, возможно, неверно понимая сложившуюся ситуацию, советское руководство не стало вмешиваться и заступаться за Новотного, который перед своим смещением искал советской поддержки. Падение Новотного было не просто итогом борьбы за власть внутри чехословацкого руководства, а произошло по ряду причин, среди которых: экономический кризис 1962 гг., пробудивший стремление к экономическим реформам, нерешенность словацкого вопроса, медленный ход процесса политической реабилитации, открытое инакомыслие писателей и студентов, пробуждение реформистски настроенных интеллектуальных слоев в партии, начавших борьбу за свободу мысли и выражения взглядов.

Словом, нет ничего удивительного в том, что нараставший кризис и недовольство привели вскоре не только к личному поражению Новотного, но и к поражению многих его консервативно настроенных сторонников, к краху их репрессивной политики. Более того, через несколько месяцев все это переросло в борьбу за демократизацию чехословацкого общества. Этот процесс получил название «Пражская весна». Демократия в Чехословакии была подавлена с помощью советских танков, и это отразилось на всей последующей истории социалистических стран.

В частности успешная операция, проведенная в 1968 г., уверила советское руководство, что и военная операция в Афганистане в 1979 г. будет также успешно завершена в течение 2—3 недель. Историки говорят о влиянии в то время на советских лидеров «чехословацкого синдрома».

Но ввод советских войск в Афганистан 27 декабря 1979 г. привел к резкому обострению «холодной войны» и стал символом международной напряженности 80-х гг. Десятилетняя война привела к разорению многих афганских провинций, стоила СССР более 50 тыс., а Афганистану - 1,2 млн жертв. По мнению многих, афганская война в конечном итоге способствовала подрыву власти КПСС и стала одним из факторов, обусловивших распад Советского государства.

2. Подавление «пражской весны» 1968 г.

Чехословацкая тема насторожила руководство ЦК КПСС еще в 1967 г., когда по ЧССР прокатилась война студенческих демонстраций, проходивших под антисоветскими лозунгами. Обеспокоенность советских лидеров событиями в Чехословакии видна уже из того, что в марте, мае и июле 1968 г. ЦК КПСС рассылал на места специальные информационные записи, в которых высказывалась тревога за судьбу социализма» в ЧССР, сквозила готовность «оказать поддержку чехословацким товарищам в этой сложной обстановке, подчеркивалось, что события в ЧССР «вышли за рамки этой страны» и угрожают интересам других социалистических стран и коммунистическому движению в целом. Эти информации рассылались в местные парторганизации как секретные и закрытые, однако они явно были рассчитаны на то, чтобы подготовить общественное мнение в КПСС, в стране в целом, да и за ее пределами к возможности принятия непопулярных мер.*

В Чехословакии вспыхнула борьба за власть внутри ее высшего партийного руководства. С различных сторон велась резкая критика деятельности А. Новотного, являвшегося Первым секретарем ЦК КПЧ и президентом Чехословакии. В этих условиях отнюдь не случайным был визит в начале декабря 1967 г. в Прагу Генерального секретаря ЦК КПСС Л. И. Брежнева. Формальным поводом для визита стало приглашение Новотного отдохнуть и поохотиться в Чехословакии. Однако Брежнев потратил время не на охотничьи развлечения, а на многочисленные консультации с чехословацкими лидерами. В результате Брежнев дал фактическое согласие на замену Новотного. «Это ваше дело», - слова Генерального секретаря ЦК КПСС отдавали судьбу Новотного в руки его соперников в Президиуме ЦК КПЧ.* * Пихоя Р. Г. Чехословакия, 1968 г. Взгляд из Москвы. По документам ЦК КПСС//Новая и новейшая история.

В результате споров на декабрьско-январском Пленуме ЦК КПЧ было принято решение о разделении постов. 5 января 1968 г. Первым секретарем ЦК КПЧ был избран А. Дубчек. Новотный остался (впрочем, ненадолго) президентом ЧССР.

В Чехословакии в феврале—начале марта значительно осложнилась политическая ситуация. В стране практически перестала действовать цензура. Известный деятель «пражской весны» З. Млынарж отмечал: «Началась открытая критика... методов работы КПЧ, профсоюзов, органов госбезопасности и юстиции. И, как следствие, сняли с постов ряд секретарей ЦК, руководителей центрального совета профсоюзов, министра внутренних дел и генерального прокурора».* Ситуация еще более осложнилась противоречиями в руководстве КПЧ. Многочисленные противники Новотного уже добивались его отставки с поста президента ЧССР. В этом случае против Новотного объединились разнородные политические силы. Его отставки уже требовали и на массовых митингах.

20 марта в Москву передали беседу с членом Президиума ЦК КПЧ В. Биляком, который утверждал, что «центральное руководство положением в партии и стране не владеет... группа Новотного тянет влево, группа Смрковского - вправо, и тов. Дубчеку приходится буквально «драться» за каждый пункт того или иного решения».* * Там же, с. 10.

В Москве не скрывали своего раздражения таким положением вещей. В частности, А. Н. Косыгин заявил: «Он, - речь шла о Дубчеке, - очень разбросан, неуравновешен, на некоторые вещи он смотрит просто наивно. Например, ему задается вопрос, как у вас дела в армии? В армии у нас все в порядке... так как большинство командиров дивизий - мои личные знакомые. О КГБ вопрос - так же - полный порядок, отвечает он, а через несколько дней снимают Председателя КГБ. Задаешь ему вопрос: а на кого вы опираетесь в Президиуме сейчас? Отвечает: откровенно говоря, не знаю, на кого можно опереться. Отношение к т. Новотному, по-моему, просто озлобленное.

Для нас понятно сейчас, что нет, конечно, силы спасти Новотного... На мой взгляд, в Чехословакии готовится венгерский вариант, но они пока еще боятся осуществлять этот вариант».* * Пихоя Р. Г. Указ. соч. С. 11.

В конце концов, А. Новотный ушел с поста президента ЧССР. Новым президентом стал генерал Людовик Свобода, что удовлетворяло кремлевское руководство.

4 апреля КПЧ утвердила «Программу действий». Это была программа так называемых реформаторских сил. Она отвечала интересам широких слоев чехословацкой партийно-государственной элиты. Не случайно первый секретарь компартии Словакии В. Биляк, не стеснявшийся в оценках, говорил своему советскому собеседнику: «Кто за программу действий - тот с нами, а кто не согласен с ней - тот против нас».* * Пихоя Р. Г. Указ. соч. С. 13.

«Программа действий» во многих отношениях лишь легализовала и одобрила те процессы, которые происходили в чехословацком обществе. Здесь стала возрождаться деятельность партий Национального фронта, существовавших ранее лишь формально. Продолжалась реабилитация многих тысяч людей, пострадавших в годы сталинского террора. В партию вступали десятки тысяч новых членов, преимущественно из молодежи. Опросы общественного мнения показывали, что авторитет партии в целом и обновленного партийного руководства быстро растет. При этом особенно стремительно возрастал авторитет нового главы ЦК КПЧ Александра Дубчека, который в течение нескольких месяцев превратился в национального героя.

Хотя советские руководители, несомненно, были едины в своем негативном отношении к чехословацкому реформизму, они долгое время не были склонны к военному вторжению. Некоторые из них занялись интенсивными поисками невоенного решения проблемы. Это стало очевидным после марта 1968 г., когда советское руководство начало применять ряд средств политического и психологического давления с целью убедить Дубчека и его коллег в необходимости замедлить ход «Пражской весны».

Советская сторона оказывала политический нажим на руководство Дубчека в ходе различных встреч и переговоров: на многосторонней встрече в Дрездене в марте, во время двусторонней встречи руководителей КПСС и КПЧ в Москве и мае и на беспрецедентных переговорах на самом высоком уровне между Политбюро ЦК КПСС и Президиумом ЦК КПЧ в Чиерне-над-Тиссой в июле 1968 г. Политический нажим сопровождался психологическим давлением: вблизи границ Чехословакии проводились военные маневры войск Варшавского Договора с участием СССР, ГДР и Польши. Позже использовался такой вид психологического воздействия, как присутствие войск Варшавского Договора на территории Чехословакии во время и после военных учений в июне и июле.* * Валента И. Советское вторжение в Чехословакию, 1968 г. М., 1991. С. 29.

Кроме того, некоторые советские руководители, по-видимому, не исключали возможность применения и экономических санкций как формы давления. Как сообщалось, некоторые официальные чехословацкие лица намекали в апреле 1968 г. на возможность прекращения ежеквартальных поставок пшеницы в ЧССР. Однако советские лидеры, должно быть, быстро осознали, что широкомасштабное экономическое давление в международной политике часто оказывалось тщетным. Кроме того, если бы советское руководство отказалось от экспорта в Чехословакию, то это дало бы руководству Дубчека блестящую возможность не только обратиться за экономической помощью к Западу, но и, возможно, даже предпринять ответственные меры - прекратить поставки в Советский Союз ряда таких важных товаров, как уран. Советские руководители быстро поняли, что экономическая война приведет к большим собственным потерям.* * Там же, с. 30.

Применение силы рассматривалось в качестве последней альтернативы. Не вызывает сомнения тот факт, что вариант военного вмешательства обсуждался в советском руководстве в течение всего этого периода. По оценкам чехословацкой военной разведки, приготовления к возможному вторжению начались в феврале-марте, примерно в то время, когда появились сообщения о мобилизации специалистов по чешскому языку с отделения славянских языков Ленинградского университета; и некоторые советские ответственные лица стали публично выступать против Чехословакии. Так, заместитель министра легкой промышленности П. И. Максимов заявил во время рабочего заседания Совета экономической взаимопомощи (СЭВ) в феврале: «Я не могу представить, чтобы советским солдатам когда-нибудь пришлось стрелять в чехословацких солдат».* * Там же, с. 278.

Однако, и это следует еще раз подчеркнуть, вариант военного вторжения рассматривался лишь в качестве самого крайнего шага, на случай, если все другие средства воздействия - политическое и экономическое давление, тайные операции и военные маневры - не дадут желаемого результата.

В самом начале «Пражской весны» Л. И. Брежнев, казалось, поддерживал назначение Дубчека на пост Первого секретаря компартии Чехословакии. Во время своей первой дипломатической миссии 8 декабря 1967 г., как отмечалось, Брежнев даже не пытался поддерживать Новотного, как он это делал четыре года перед тем от имени Хрущева.

Фактически Брежнев поразил чехословацких руководителей своим гибким отношением. Узнав о слабости положения Новотного, он, по словам очевидцев, заявил чехословацким лидерам «Это ваше дело» и уехал.

Хотя в личной беседе с Дубчеком Брежнев и упрекал его за некоторые выступления в Праге, тем не менее в начале 1968 г. он еще не торопился публично высказываться по чехословацкой проблеме.

Жесткую позицию в отношении Чехословакии Брежнев занял лишь после марта-апреля 1968 г., когда в некоторых советских бюрократических кругах, в частности, в компартии Украины, стали выражать опасения и озабоченность в связи с возможным воздействием «Пражской весны» на советскую внутреннюю политику - это было отмечено в публичных речах и проявилось в ходе переговоров с руководством Дубчека в Дрездене в марте и в Москве в мае 1968 г.

Однако в июне 1968 г. Брежнев проявил осторожность и колебания и, в частности, принес извинения Председателю Национального собрания ЧССР реформисту Й. Смрковскому. Лидеры и пресса Восточной Германии избрали Смрковского в качестве главного объекта для публичных нападок, его резко критиковал в печати в марте 1968 г. один из руководителей ГДР К. Хагер, а на встрече в верхах в Дрездене в том же месяце Брежнев, критикуя его в частном порядке, высказался в том духе, что он-де не является перспективной политической фигурой. Поэтому Смрковский был поражен, когда во время переговоров в июне 1968 г. Брежнев проявил значительную гибкость.

Действительно, в личных беседах со Смрковским в это время Брежнев даже принес ему извинения за советские «пропагандистские» нападки на него, объяснив ему, что это происходит «из-за недостатка информации». Тогда казалось, что «гибкий» Брежнев верит в политическое будущее реформиста Смрковского. Он даже предложил Смрковскому заменить неопытного Дубчека. Во время переговоров с возглавляемой Смрковским делегацией Брежнев выразил сожаление по поводу «определенных ошибок, допущенных советской стороной» в своей чехословацкой политике, и заявил о готовности Советского Союза защищать свои добрые намерения даже в Международном суде в Гааге, если вопрос касается «несправедливых обвинений, появившихся в связи с событиями в Чехословакии. Оправдываясь, Брежнев подчеркнул, что «он никогда не давал указаний, что следует делать по тому или иному конкретному вопросу».* * Валента И. Указ. соч. С. 49—50.

Хотя Брежнев несколько раз проявлял твердость в отношении событий в Чехословакии, в то же время он, до вторжения, колебался между двумя коалициями - сторонников и скептиков интервенции.

В июле главным событием стал манифест «Две тысячи слов», опубликованный в нескольких газетах и подписанный семьюдесятью представителями интеллигенции, среди которых было много членов партии, а также известных всей стране писателей, художников, композиторов, путешественников, спортсменов. Глава ЦК КПЧ оценил данный документ как анархический, призывающий к непозволительным и незаконным действиям.

Осудило этот манифест и Национальное событие. В печати СССР «Две тысячи слов» вызвали приступ хорошо оркестрированной политической истерии. Читатели «Правды» или «Литературной газеты» могли подумать, что враги социализма в ЧССР уже не только «рвутся к власти», но и близки к осуществлению своих целей.

В июле в Москве вновь развернулись споры о целесообразности военного вмешательства в чехословацкие дела, вызванные публикацией этого программного документа радикалов. На заседание Политбюро 2 июля 1968 г. был вызван посол в Чехословакии С. В. Червоненко. Оценивая этот документ, он заявил, что это «новый открытый этап борьбы за ликвидацию КПЧ, это моральный «расстрел» всех основополагающих идей, за которые боролось КПЧ до сих пор, это разложение руководящих работников снизу доверху».* * Пихоя Р. Г. Указ. соч. С. 19.

В этой ситуации КПЧ предложила провести двухсторонние переговоры. Как известно, они прошли с 28 июля по 1 августа 1968 г. в пограничном местечке Чиерне-над-Тиссой. Между Политбюро КПЧ и Политбюро КПСС «состоялся широкий товарищеский обмен мнениями по вопросам, интересующим обе стороны». Встреча проходила, согласно коммюнике, «в обстановке полной откровенности и взаимопонимания», а на самом деле там шла жесткая полемика и сыпались угрозы. Одно из совещаний было даже прервано, т. к. член Политбюро и Первый секретарь ЦК КП Украины П. Шелест, известный и в нашей стране своей грубостью, выступил с ничем не обоснованными нападками на Политбюро КПЧ. После выступления Шелеста вся чехословацкая делегация покинула Чиерну и вернулась на заседания лишь после того, как советские участники встречи принесли свои извинения.

Братиславская встреча продолжалась три дня и завершилась подписанием заявления, в котором имелись фразы о «творческом решении» каждой партией проблем социалистического развития, «дальнейшем развитии социалистической демократии», а также «об уважении суверенитета и национальной независимости всех социалистических стран».* Заявление подписали также Вальтер Ульбрихт от ГДР и Владислав Гомулка от ПНР, которые еще за несколько дней до того решительно требовали погасить «очаг ревизионистской заразы» в ЧССР.

Все западноевропейские компартии приветствовали заявление шести компартий. Казалось, кризис миновал.

Однако настроение советского руководства неожиданно стало быстро меняться, и в советской печати вдруг снова началась новая античехословацкая кампания.

Что же произошло? «Кто-то из аппарата ЦК КПСС, - пишет Рой Медведев, - собрал воедино все карикатуры, которых немало появлялось в то время в чехословацких газетах и журналах и объектами которых очень часто являлся именно Брежнев. К карикатурам приложили и все не слишком лестные отзывы об СССР и лично о Брежневе. Эти материалы были переданы лично Леониду Ильичу и вызвали у него крайнее раздражение. Он перестал колебаться и отдал свой голос за вторжение в Чехословакию. Для советских танков, стоявших близ границ ЧССР, загорелся зеленый свет».* * Медведев Р. Указ. соч. С. 190-191.

17 августа началась непосредственная подготовка к вторжению. В решении Политбюро «К вопросу о положении в Чехословакии» сообщалось: «Всесторонне проанализировав обстановку и события последних дней в Чехословакии, а также обсудив просьбу членов Президиума ЦК КПЧ и правительства ЧССР к СССР, ПНР, НРБ, ВНР И ГДР об оказании им военной помощи в борьбе против контрреволюционных сил, Политбюро ЦК КПСС единодушно считает, что развитие событий в Чехословакии за последние дни приобрело самый опасный характер. Правые элементы, опираясь на явную и тайную поддержку империалистической реакции, осуществили подготовку контрреволюционного переворота... Учитывая, что со стороны КПСС и других братских партий уже исчерпаны все политические средства воздействия на руководство КПЧ, чтобы побудить его к отпору правым, антисоциалистическим силам, Политбюро ЦК КПСС считает, что наступил момент для применения активных мер по защите социализма в ЧССР, и единодушно решает: оказать Коммунистической партии и народу Чехословакии помощь и поддержку вооруженными силами».* * Пихоя Р. Г. Указ. соч. С. 44.

За три дня до начала интервенции оперативные сотрудники Советской Армии и КГБ, видимо, получили приказ подготовить окончательные детали операции. По некоторым данным, в тот день в аэропорту Праги приземлился самолет со специальными подразделениями КГБ и сотрудничавшими с ними чехословацкими агентами с целью подготовки вторжения. Одновременно советское командование Варшавского Договора и командование сухопутных войск получили приказ преобразовать планы действий в особой обстановке в планы действительного вторжения. Операция проводилась под общим командованием Главнокомандующего сухопутными войсками генерала Павловского.

Очевидно, она координировалась с передвижением войсковых соединений других стран Варшавского Договора под командованием генерала Штеменко, который заявил 20 августа, что советские войска осознают всю сложность международной обстановки и свою личную ответственность за защиту завоеваний социализма.

Накануне вторжения, когда войска были приведены в боевую готовность, командование ими было передано из рук постоянного штаба Варшавского Договора советскому высшему командованию.

С чисто военной точки зрения, исполнение советского решения войсками Варшавского Договора было проведено гладко и в высшей степени эффективно. Советское высшее командование проявило значительную смелость и мастерство, и при этом войска вторжения - численность «первого эшелона» оценивалась в 250 тыс., а «общее количество» - 500 тыс. человек - не пересекли границ Западной Германии и Австрии. Командовавший этими

В соответствии с этим пять советских дивизий были развернуты непосредственно на юг вдоль основного шоссе Карловы Вары - Пльзень - Будейовице и прилегающих дорог в одну линию на расстоянии примерно в 5 км от территории Западной Германии и обращены в противоположные стороны (чехословацкие специальные пограничные бригады продолжали выполнять свои функции без советского вмешательства). В течение 36 ч армии стран Варшавского Договора установили полный контроль над чехословацкой территорией без какого-либо сопротивления.

И все же вторжение не обошлось без накладок. Так, введенные войска в течение нескольких дней испытывали трудности из-за нехватки пищи, воды и горючего, необходимое количество которых не было взято войсками (из этого следует, что они ожидали, что все это будет им предоставлено «здоровыми силами» в Чехословакии). Хотя никакого военного сопротивления в Чехословакии не было, гражданское противодействие оказалось достаточно сильными, чтобы не допустить захвата силами Варшавского Договора чехословацкого продовольствия и горючего. Эти недостатки в военном планировании в определенной степени отразили серьезный политический просчет интервенции.

Фактически этот резкий разрыв между военными и политическими аспектами вторжения еще раз показывает, что решение о вводе войск было принято наспех и основывалось на неверных политических оценках.* * Валента И. Указ. соч. С. 191—192.

Первоначально Дубчек и многие из его реформистских сторонников остались у власти. Хотя некоторых из них вынудили уйти в отставку, советское руководство согласилось, по крайней мере, на время, с требованиями реформистов о смещении со своих постов таких антиреформистов, как Калдер, Швестка, Риго и Капек. Несмотря на вооруженное вмешательство, многие черты реформистской программы остались в силе. Московский компромисс, достигнутый в неблагоприятных условиях, когда Чехословакия была уже оккупирована, претворялся в жизнь медленно и стал политическим диктатом только после апреля 1969 г., когда Дубчека и его сторонников заставили уйти в отставку. В последний период между 1969-м и 1971 гг. все остатки чехословацкого реформизма били ликвидированы.

3. «Спасение» апрельской революции в Афганистане. 1978—1979 гг.

27 апреля 1978 г. в Афганистане под руководством группы офицеров - членов Народно-демократической партии Афганистана (НДПА) и организации Объединенный фронт коммунистов Афганистана (ОФКА) произошла, как было объявлено на весь мир... революция. В Афганистане ее назвали Саурской, в СССР - Апрельской.

Высшим органом государственной власти был провозглашен Революционный совет, который объявил Афганистан демократической республикой. Ревсовет и правительство страны возглавил Генеральный секретарь ЦК НДПА Нур Мухаммед Тараки, его первым заместителем стал Бабрак Кармаль, Хафизула Амин - первый заместитель премьер-министра и министр иностранных дел.

Народно-демократическая партия Афганистана была создана в 1965 г. В состав ее руководства вошли Нур Мухаммед Тараки и Бабрак Кармаль. Через год из-за разногласий в вопросах тактики и членства Кармаль вышел из состава ЦК и вместе с приверженцами сформировал фракцию «Парчам» («Знамя»), по названию издаваемой газеты. «Парчам» объединила представителей имущих классов и те слои населения, которые проживали главным образом в столице и на ее окраинах. Оставшаяся часть партии, куда входили в основном малообеспеченные, полупролетарские и трудовые слои общества, проживавшие в окраинных районах страны, объединилась во фракцию «Хальк» («Народ»).

«Хальк» и «Парчам» формально объединились лишь в 1977 г., после почти десятилетнего конфликта. Парчамовцы утверждали, что «Хальк» и его лидеры - Тараки и Амин - революционные мечтатели, плохо разбирающиеся в политических проблемах Афганистана. Халькисты, в свою очередь, считали Бабрака Кармаля и других парчамовцев «монархо-коммунистами».

Конфликт между фракциями только усиливался из-за личных качеств их лидеров. Ставший президентом после апрельского переворота 57-летний Тараки происходил из бедной крестьянской семьи, был поэтом и отличался мягкостью в общении с людьми. В политической деятельности, однако, Тараки проявил себя как авторитарный доктринер, претендовавший на роль единоличного лидера в правящей партии. Хафизула Амин, умный, энергичный и трудолюбивый человек, родился в 1929 г. в семье мелкого чиновника в деревне неподалеку от Кабула. Образование Амин получил в США, где и стал марксистом. Он считал себя главным организатором в партии.

Наряду с НДПА, важную роль играла самостоятельная тайная организация Объединенный фронт коммунистов Афганистана (ОФКА), созданная в армии в 1974 г. полковником А. Кадыром. Она была идейно близка к платформе НДПА, но делала ставку исключительно на новый государственный переворот. После объединения НДПА руководство ОФКА установило контакты с ее лидерами, выражая готовность влиться в партию. В последующем эта просьба была удовлетворена.

Объединение НДПА и усиление левых сил вызвало тревогу в правящих кругах Афганистана. Представители реакционных группировок в правительстве и армии усилили давление на Мухаммеда Дауда. Сместив своего двоюродного брата-короля, он упразднил монархию, провозгласил себя президентом республики. Но дальше этого не пошел. А от него ждали и требовали расправы с левыми силами, прежде всего с НДПА, а также свертывания афгано-советских отношений. Опасаясь, что Дауд не пойдет на это, правые силы организовали в апреле 1978 г. убийство видного деятеля НДПА Мир Акбара Хайбара, с тем чтобы вызвать ее массовые выступления и тем самым дать повод М. Дауду для решительных действий. Расчеты правых оправдались. На похоронах Хайбара собралось четыре тысячи человек - членов партии и сочувствующих. Над могилой погибшего выступали, осуждая это злодеяние, члены партийного руководства.

Узнав о манифестации и о росте влияния партии в вооруженных силах, Дауд испугался и предпринял попытку разгромить руководство НДПА. Члены руководства и сам Н. М. Тараки были брошены в тюрьму, о чем объявили средства массовой информации.

В ответ 26 апреля нескольким членам центрального комитета НДПА, отвечавшим за вооруженные силы и еще не брошенным в тюрьму, был дан приказ о подготовке революции и указание о проведении в 6 ч 7 саура 1357 г. (6 утра 27 апреля 1978 г.) в городском зоопарке заседания штаба руководства вооруженными силами. На этом заседании было принято решение о выступлении и «захвате власти».

В этот же день с помощью 4-й танковой бригады и при поддержке авиации город Кабул был взят. Все важнейшие пункты столицы оказались в руках восставших. «К рассвету следующего дня танкисты, летчики и часть «командос» Бала-Хисара сломили сопротивление охраны президентского дворца и вынудили ее сложить оружие.

К М. Дауду под белым флагом была отправлена делегация с предложением капитулировать, но свергнутый президент отказался сдаться, открыл стрельбу по офицеру-парламентеру и ранил его. Завязалась перестрелка, в результате которой М. Дауд и некоторые его приближенные и сторонники были убиты».* * Ляховский А. А., Забродин В. М. Тайны афганской войны. М., 1991. С. 16.

Текст обращения к народу о победе Саурской революции по радио Афганистана зачитали: А. Кадыр - на языке дари, М. А. Ватанджар - на пушту. В нем, в частности, говорилось: «Впервые в истории Афганистана уничтожены последние остатки империалистической тирании и покончено с деспотизмом...»* * Там же, с. 16—17. 30 апреля 1978 г. СССР признал новую власть в республике. Признали Демократическую республику Афганистан и США.

17 июня 1979 года в Вене во время деловой встречи в советском посольстве президент США Дж. Картер счел нужным заявить Брежневу: «Я бы хотел, чтобы разрядка в Европе распространилась и на другие регионы, где между США и Советским Союзом существуют разные подходы... В некоторых из этих регионов мира мы имеем жизненно важные интересы. И Советский Союз должен признать эти интересы. Один из таких регионов - район Персидского залива и Аравийский полуостров. Сдержанность необходима вашей стране, чтобы не нарушать интересов нашей национальной безопасности... Есть много проблем в Иране и Афганистане, но США не вмешиваются во внутренние дела этих стран. Мы ожидаем, что Советский Союз будет делать то же самое...»* * Беляев И. Так мы вошли в Афганистан //Л. И. Брежнев. Материалы к биографии. М., 1991. С. 305.

Брежнев ответил: «Мы услышали о революции в Афганистане тоже по радио. И не мы стимулировали изменение в правительстве этой страны. Советский Союз надеется, что США присоединятся к нему для прекращения атак на

В декабре 1978 года был подписан советско-афганский договор о дружбе и сотрудничестве. Именно на него потом ссылались афганские руководители, когда обращались с просьбами к СССР о вводе войск в ДРА, поскольку статья 4-я этого договора гласила: «Высокие договаривающиеся стороны, действуя в духе традиций дружбы и добрососедства, а также устава ООН, будут консультироваться и с согласия обеих сторон предпринимать соответствующие меры в целях обеспечения безопасности, независимости и территориальной целостности обеих стран.

В интересах укрепления обороноспособности Высоких договаривающихся сторон они будут продолжать развивать сотрудничество в военной области на основе заключаемых между ними соответствующих соглашений».* * Ляховский А. А., Забродин В. М. Указ. соч. С. 28.

Первые же официальные беседы советского поста в Кабуле А. М. Пузанова с Н. М. Тараки не оставили сомнений в том, каким именно образом афганские лидеры намеривались строить союзнические отношения с Москвой.

Впервые встретившись с Пузановым 29 апреля, Тараки начал с заявления, что «Афганистан, следуя марксизму- ленинизму, пойдет по пути строительства социализма и будет принадлежать к социалистическому лагерю».* В то же время, отметил представитель НДПА, эту линию следует проводить «осторожно», и какое-то время партии придется скрывать от народа свои подлинные цели.

Как видим, новые руководители страны чувствовали, что их положение достаточно шаткое. В связи с этим Тараки в разговоре с Главкомом сухопутных войск генералом армии И. Г. Павловским, главой неофициальной советской делегации, обратился к правительству СССР с просьбой оказать Афганистану помощь: «Афганскую армию, - сказал он, - нужно поставить на ноги. Она сейчас очищена от враждебных элементов, что ее одновременно укрепило и ослабило. Армия, если можно так выразиться, находится в послеоперационном периоде. Она нуждается в боевой технике, вооружении и организованном обучении. Еще одна важная задача - повышение морального состояния личного состава. Мы хотим, - подчеркнул афганский лидер, - в ближайшие два года создать самую сильную армию в регионе. В вас я вижу врачей, которые должны выдать необходимый рецепт».* * Меримский В. А. Война в Афганистане: Записки участника // Новая и новейшая история. 1995. N 3. С. 77.

Х. Амин пошел еще дальше: «Было бы очень хорошо, - заметил он, - если бы СССР согласился ввести в Афганистан небольшой контингент своих войск. Это позволило бы освободить части афганской армии от охранных функций и использовать их для борьбы с контрреволюцией».* * Там же, с. 77.

Но советское правительство не спешило делать опрометчивые шаги. В СССР понимали, к чему может привести ввод войск в Афганистан. Так, Л. И. Брежнев говорил Н. Тараки: «Войска в Афганистан Советский Союз вводить не будет. Появление наших солдат в вашей стране, товарищ президент, наверняка восстановит большую часть афганского народа против революции».* * Беляев И. Указ. соч. С. 312.

«Парчам» и «Хальк», обе эти группировки уже несколько лет боролись за право получения советской поддержки, и эта конкуренция не прекратилась и после апрельского переворота. Амин, ставший вице-премьером и министром иностранных дел, тайно связался с советскими дипломатами, агитируя в пользу своей фракции. Не скрывая господства «Халька» в новом правительстве, Амин подчеркивал, что СССР работать с хальковцами... легко, они воспитаны в духе «советизма». Если у руководства «Халька» и советских товарищей, например, возникнут разные мнения, то хальковцы скажут, не задумываясь, что правы советские товарищи...

Парчамовцы также попытались завоевать симпатии Москвы. В беседе с советским послом 11 июня Нур Ахмад Нур, министр внутренних дел и ближайший соратник Кармаля по «Парчаму», предупредил Пузанова, что Амин стремится узурпировать пост Тараки и готовит репрессии против представителей «Парчама» в правительстве. В Политбюро все боятся Амина, заметил Нур. Без советской поддержки никто не сможет противостоять Амину, даже Бабрак Кармаль, занимавший странную должность вице-премьера без портфеля. «Есть одна руководящая сила в стране - Хафизула Амин», - заявил Нур.* * Там же, с. 22.

1 июня было было объявлено о чистке, проведенной Амином с согласия Тараки. Кармаль, Нур и другие парчамовцы были сняты с руководящих постов, после чего Кармаля отправили послом в Прагу, фактически - в ссылку. Затем Амин стал интриговать против Тараки. Инсценировав покушение на себя, Амин убеждал, что это дело рук Тараки. И вечером 15 сентября по телевидению было передано сообщение о состоявшемся Пленуме ЦК НДПА, на котором Амин был избран Генеральным секретарем, а Тараки освобожден от этого поста и исключен из партии. На заседании Революционного Совета Амин был назначен его председателем вместо Тараки. Таким образом вся партийная, государственная и военная власть была теперь сосредоточена в одних руках. Амин добился своего. Он стал главой государства, Генеральным секретарем партии, премьер-министром и министром обороны.* * Меримский В. А. Указ. соч. С. 30.

Амин развернул репрессии против бывших сторонников Тараки. Сам Тараки и его жена были убиты по приказанию Хафизулы Амина. Это болезненно восприняли в Москве. Тем не менее послу СССР в Кабуле А. И.

Пузанову и всем другим советским представителям в Афганистане по инициативе МИД СССР было дано указание иметь дело с Амином как с фактическим руководителем страны, учитывая долгосрочные интересы Советского Союза и необходимость удержания Афганистана на дружественных позициях.

Но ниточка, связывавшая Амина с Москвой, становилась все тоньше. Он предпринимал отчаянные усилия для укрепления своих позиций, вступив в контакт с американцами и, одновременно, призывая Кремль признать новое руководство НДПА. Он, похоже, не осознавал, насколько рискованна такая комбинация в обстановке «холодной войны».* В Советском Союзе понимали опасность пребывания у власти в Афганистане Амина, которого стали изображать американским агентом. Так окрепло желание изменить ситуацию в стране в благонадежном для СССР плане.

«Кабул был освобожден, - вспоминал впоследствии новый посол в Афганистане Ф. А. Табеев. - Армия после аминовских чисток и репрессий обезглавлена, духовенство восстановлено против режима. Крестьяне - против.

Племена, тоже натерпевшиеся от Амина, - против. Вокруг Амина осталась лишь кучка холуев, которые, как попки, повторяли за ним разные глупости о «строительстве социализма» и «диктатуре пролетариата».* * Цит. по: Вестад О. А. Указ соч. С. 31.

В такой обстановке было принято решение о вводе советских войск в Афганистан. Оно было принято во второй половине дня 12 декабря 1979 г. узким кругом советских руководителей: Брежневым, Сусловым, Андроповым, Устиновым и Громыко.* Таким образом, роковое решение было принято даже неполным составом Политбюро ЦК КПСС, хотя затем, задним числом, было оформлено рукописное постановление Политбюро, на котором расписались все его члены.

Вот что рассказывал А. А. Громыко о решении вводить войска в Афганистан: «5 декабря 1978 г. был подписан Советско-Афганский договор о дружбе, добрососедстве и сотрудничестве. В соответствии с этим договором правительство Республики Афганистан обратилось к Советскому Союзу с просьбой оказать вооруженную поддержку афганской народной армии. Эта просьба взвешивалась в Советском Союзе долго и тщательно.

В конце концов, в такой обстановке и было принято решение о введении ограниченного контингента советских войск в Афганистан. После того как это решение было принято на Политбюро, я зашел в кабинет Брежнева и сказал: «Не стоит ли решение о вводе наших войск оформить как-то по государственной линии?» Брежнев не стал отвечать сразу. Он взял телефонную трубку: «Михаил Андреевич, не зайдешь ли ко мне? Есть потребность посоветоваться». Появился Суслов. Брежнев проинформировал его о нашем разговоре. От себя добавил: «В сложившейся обстановке, видимо, нужно принимать решение срочно - либо игнорировать обращение Афганистана с просьбой о помощи, либо спасти народную власть и действовать в соответствии с Советско- Афганским договором». Суслов сказал: «У нас с Афганистаном имеется договор, и надо обязательства по нему выполнять быстро, раз мы уж так решили. А на ЦК обсудим позднее».* * Ляховский А. А., Забродин В. М. Указ. соч. С. 47, 48.

Состоявшийся затем в июне 1980 г. Пленум ЦК КПСС полностью единодушно одобрил решение Политбюро.

Просьб о вводе советских войск в Афганистан со стороны афганского руководства, направленных через советских представителей, было около двадцати. Семь из них высказывались Х. Амином уже после устранения Н. М. Тараки.

На совещании руководящего состава МО СССР 24 декабря 1979 г. министр обороны СССР Д. Ф. Устинов неожиданно объявил, что принято решение удовлетворить просьбу правительства Афганистана о вводе в эту страну советских войск. В тот же день была направлена директива, в которой войскам определялись конкретные задачи на ввод и размещение на афганской территории. В ней было и такое объяснение событий: «Принято решение о вводе некоторых контингентов советских войск, дислоцированных в южных районах страны, на территорию Демократической Республики Афганистан в целях оказания интернациональной помощи дружественному афганскому народу, а также создания благоприятных условий для воспрепятствования возможным антиафганским акциям со стороны определенных государств...»* * Ляховской А. А., Забродин В. М. Указ соч. С. 50.

4. Заключение

Итак, в августе 1968 г. войска пяти стран - участниц Варшавского Договора вступили на территорию Чехословакии, оккупировав ее области и города, включая Прагу и Братиславу. Гусеницами танков и сапогами солдат были раздавлены робкие цветы «Пражской весны», и в Восточной Европе восторжествовал «порядок», плоды которого народы пожинают по сей день. Предприняв этот шаг, руководители СССР и стран - его союзников утратили еще одну возможность попытаться реформировать систему, превратить казарменное, тоталитарное общество в «социализм с человеческим лицом».

Хотя Советский Союз и удержал тогда Чехословакию в сфере своего влияния, доверие к его политике было серьезно подорвано. Болезнь, загнанная внутрь, постоянно давала о себе знать. «Вмешательство во внутренние дела Чехословакии, - писал в августе 1990 г. А. Дубчек, - погасило огонек надежды на реформу тогдашнего социализма - огонек, который теплился и внутри советского общества. Утвердился догматический, оторванный от жизни подход к обществу и его проблемам. Решение о военном вторжении в Чехословакию усугубило внутренние разногласия как в советском, так и в восточно-европейском сообществе в целом».* * Дубчек А. Предисловие к кн.: Валента И. С. 7.

Для оправдания советского вмешательства во внутренние дела Чехословакии начинали создаваться различные концепции. 25 сентября 1968 г. в газете «Правда» была опубликована статья С. Ковалева «Суверенитет и интернациональные обязанности социалистических стран». Эта статья вызвала осуждение и резкую критику во всем мире, включая и многие органы коммунистической печати. Изложенная в этой статье концепция и получила название «доктрина Брежнева», или «доктрина ограниченного суверенитета социалистических стран». В статье Ковалева можно было прочесть: «Народы социалистических стран, коммунистические партии, безусловно, имеют и должны иметь свободу для определения путей развития своей страны... Никто не вмешивается в конкретные меры по совершенствованию социалистического строя в различных странах социализма. Но дело коренным

 Мировой социализм как социальная система является общим завоеванием трудящихся всех стран, он неделим, и его защита - общее дело всех коммунистов, всех прогрессивных людей земли, в первую очередь трудящихся социалистических стран... Коммунисты братских стран, естественно, не могли допустить, чтобы во имя абстрактно понимаемого суверенитета социалистические государства оставались в бездействии, видя, как страна подвергается опасности антисоциалистического перерождения».* * Цит. по: Медведев Я. Указ соч. С. 203.

В соответствии с этой доктриной был предпринят и ввод советских войск в Афганистан. В связи с приходом к власти в Кабуле Амина у советского руководства возникли и все больше укреплялись опасения, что Афганистан может быть «потерян» для СССР, что там могут обосноваться американцы. И в результате могла бы произойти замена просоветского режима в Кабуле проамериканским. Роковую роль сыграло идеологически обусловленное представление, будто речь шла об опасности «потерять» не просто соседнюю, а «почти социалистическую» страну.

5. Использованная литература

1. Чернев А. Д. От правды никуда не уйдешь.... Новые документы о событиях в Чехословакии в 1968 г.// Кентавр. 1993. N 4.

2. Пихоя Р. Г. Чехословакия, 1968 г. Взгляд из Москвы. По документам ЦК КПСС // Новая и новейшая история. 1994. N 6.

3. Валента И. Советское вторжение в Чехословакию, 1968 г. М., 1991.

4. Медведев Р. Л. И. Брежнев. Личность и эпоха // Дружба народов. 1991. N 1.

5. Вестад О. А. Накануне ввода советских войск в Афганистан. 1978—1979 гг.// Новая и новейшая история. 1994. N 2.

6. Ляховский А. А., Забродин В. М. Тайны афганской войны. М., 1991.

7. Беляев И. Так мы вошли в Афганистан // Л. И. Брежнев. Материалы к биографии. М., 1991.

8. Меримский В. А. Война в Афганистане: Записки участника // Новая и новейшая история. 1995. N 3.

9. Корниенко Г. М. Как принимались решения о вводе советских войск в Афганистан и их выводе // Новая и новейшая история. 1993. N 3.