Советско-германские отношения в 30-х гг

	Скачать реферат: Советско-германские отношения в 30-х гг

План реферата

1. Введение

2. Советско-германские отношения с 1933 по 1938 гг.

3. Советско-германские переговоры в 1939 г.

4. Заключение

5. Использованная литература

1. Введение

Вторая мировая война - самая масштабная из всех войн, произошедших в истории человечества. Вот почему историки будут вновь и вновь возвращаться к теме этой войны, находя какие-то новые факты, касающиеся ее.

Тема данного реферата - советско-германские дипломатические отношения в 30-е гг.

Казалось бы, тема напрямую не относится ко Второй мировой войне, и вместе с тем без досконального знания советско-германских отношений в предвоенное десятилетие трудно понять многие причины, обусловившие начало войны. Германия и СССР к началу тридцатых годов превратились в мощные индустриальные державы.

Плюс к этому в Германии к власти пришел Гитлер, проповедовавший идеи нацизма. Германия, испытавшая позор и поражение после Первой мировой войны, жаждала реванша, СССР тоже долгое время после Первой мировой войны находился в положении отверженного. Только усиление мощи Советского государства в результате проведенной Сталиным индустриализации заставило считаться с Советами все капиталистические страны.

Сталин и Гитлер... История 30—40-гг. нашего века поставила рядом эти имена. Отсюда непреходящий интерес к их взаимоотношениям, а точнее к отношениям государств - Советского Союза и Германии, которые они авторитарно возглавляли. Особое внимание, и это естественно, привлекает развитие советско-германских отношений в предвоенные годы. Более того, в истории современной дипломатии найдется не так уж много объектов, которые привлекали бы столь пристальное внимание мировой общественности. Этой теме посвящены и серьезные научные исследования, и бесчисленное множество публицистических работ, и заявления различных политических и общественных деятелей. Причем зачастую даются не только диаметрально противоположные, но и взаимоисключающие друг друга оценки тогдашних событий, действий исторических персонажей на дипломатической арене.

Данный реферат с позиции объективных попытается дать оценку советско-германских дипломатических отношений 30-х гг. ХХ в.

2. Советско-германские отношения с 1933 по 1938 гг.

В 1933 г. к власти в Германии приходит глава национал-социалистической партии Гитлер. 1933 г. становится годом перелома в советско-германских отношениях. «Наши взаимоотношения с Германией за последний год стали, можно сказать, неузнаваемыми», - констатировал нарком иностранных дел М. М. Литвинов, выступая 29 декабря 1933 г. на сессии ЦИК СССР.* Весьма развитые между двумя странами связи - политические, военные, экономические (к 1932 г. Германия далеко обошла все другие страны Запада по объему торговли с СССР) - были свернуты в кратчайший срок. Наметившиеся со времени заключения в 1922 г. в Рапалло советско-германского договора совпадение или близость позиций обеих стран по многим проблемам после Версальской Европы уступили место стремительно растущей конфронтации. С 1933 г. Советский Союз и фашистская Германия занимали по существу противоположные позиции по всем международным вопросам, а по всему периметру советских границ - от Финляндии до Маньчжурии - германская дипломатия блокировалась с силами, враждебными СССР.

С осени 1936 г. на полях сражений в Испании, где шла гражданская война, Германия и СССР фактически выступали как противники: на стороне франкистов выступали свыше 25 тыс. солдат и офицеров нацистского вермахта, а на стороне республиканцев выступало около 3 тыс. советских добровольцев.* В основе глубокого антагонизма между СССР и фашистской Германией лежали агрессивные внешнеполитические установки

«Нам нужны не провинции, а континенты, - объявил Гитлер, - не поражение, а уничтожение противника, не союзники, а сателлиты, не перемещение границ, а перестановка всего земного шара, не мирный договор, а смертный приговор. Таковы должны быть цели великой войны».* Нацистская дипломатия базировалась на «трех китах»: фашистской геополитике, национал-социализме и расовой теории.

Фашистская геополитика, выдвигая на первый план значение географического фактора в развитии человеческого общества и отдельных государств, провозгласила тезис о недостатке у немецкого народа «жизненного пространства». «Мы - народ без пространства. Имеющаяся площадь слишком ограничена для 60 млн населения», - говорил Гитлер.* Он утверждал, что добыть «жизненное пространство» можно лишь путем войны, «никакая ловкость здесь не поможет, решение проблемы возможно лишь при помощи меча».* По мысли нацистских геополитиков, Берлин должен был в конце концов стать центром не только Евразии, но и «Еврафрики».

Теоретическим базисом агрессивной внешней политики фашистской Германии служила и гитлеровская концепция национал-социализма, в соответствии с которой установки и понятия классовой борьбы переносились на международную арену. Умелым сочетанием милитаристской пропаганды с клятвенными обещаниями уже в ближайшее время обеспечить всяческие блага каждому немцу Гитлеру удалось привлечь на свою сторону широкие массы населения Германии и сделать их послушным орудием при осуществлении своих агрессивных замыслов.

С приходом Гитлера к власти 30 января 1933 г. подготовка к агрессивной войне была возведена в ранг государственной политики Германии. Более того, из заявлений Гитлера следовало, что магистральный путь к достижению своих захватнических целей он видит в ликвидации государственной независимости народов СССР и их порабощении. «Мы, национал-социалисты, - писал Гитлер в книге Майн кампф», - сознательно подводим черту под внешней политикой довоенной Германии. Мы начинаем там, где Германия кончила шестьсот лет назад.

Мы кладем предел вечному движению германцев на юг и на запад Европы и обращаем взор к землям на Востоке.

Мы прекращаем, наконец, колониальную и торговую политику довоенного времени и переходим к политике будущего - к политике территориальных завоеваний. Но когда мы в настоящее время говорим о новых землях в Европе, то мы можем в первую очередь иметь ввиду лишь Россию и подвластные ей окраинные государства.

Сама судьба как бы указывает нам путь».* * СССР - Германия. 1939—1941. Вильнюс, 1989. Т. 1. С. 38.

Гитлеровцы умело поддерживали и подпитывали в Германии антисоветские настроения. Фашистские власти объявили недействительным советско-германское торговое соглашение от 2 мая 1932 г. В результате лишь за первую половину 1933 г. советский экспорт в Германию сократился на 44 %.* За 1933 г. советское полпредство в Берлине направило в МИД Германии 217 нот, протестуя против антисоветских акций фашистских властей (незаконных арестов советских граждан в Германии, обысков на их квартирах и т. д.). Советское правительство официально поставило перед Гитлером вопрос, остается ли в силе его заявление об экспансии на Восток, сделанное им в «Майн кампф». Ответа не последовало, и Советское правительство было вынуждено констатировать: «По-видимому, это заявление остается в силе, ибо только при этом предположении становится понятным многое в теперешних отношениях Германии с Советским Союзом».* * Там же, с. 41.

Одновременно с установлением единовластия Гитлера в Германии к 1933 г. можно говорить и о параллельном установлении единовластия Сталина в СССР. Конечно, главную роль в многолетнем удержании в своих руках нитей политического руководства страной сыграли личные качества Сталина: хитрость, коварство, жестокость и мстительность по отношению к противникам, безграничные честолюбие и властолюбие, умение разбираться в окружающих и использовать их в своих интересах, маниакальная недоверчивость и подозрительность, недюжинные организаторские способности, природный ум и колоссальная работоспособность, умение четко

Но главное, когда мы говорим о «дипломатии Сталина», заключалось не в его личных качествах. Сталин стал олицетворением и неразрывной частью, точнее, вершиной пирамиды созданной в стране командно- административной системы. Его сила заключалась в поддержке не только административных звеньев этой системы, но и многомиллионных масс рожденного первыми пятилетками рабочего класса, новой технической и творческой интеллигенции, молодежи, для которых Сталин и возглавляемая им система были воплощением надежд на лучшую жизнь, причем в самом недалеком будущем. Это и позволило Сталину сосредоточить в своих руках столь огромную власть и практически беспрепятственно ею пользоваться после того, как всякая оппозиция была подавлена. Сталин мог с намного большим основанием, чем Людовик XIV, сказать: «Государство - это я».

Итак, дипломатия Сталина была реальной действительностью международной жизни 30-х гг. Какие же принципиальные основы определяли ее деятельность? Сталин считал, что необходимо по крайней мере несколько пятилеток, для того чтобы превратить СССР в высокоиндустриальную державу мирового класса, равную по своей силе и политическому влиянию США и Западной Европе. Помешать этому могла лишь новая война, начатая против СССР капиталистическими странами. Если в 20-е гг. ее организаторами могли практически стать лишь Англия и Франция, то после оккупации в 1931 г. Японией Маньчжурии реальная угроза агрессии нависла над СССР на Дальнем Востоке, а после прихода Гитлера к власти, стремительного роста германской военной машины и появления нацистских планов экспансии на Восток - и со стороны фашистской Германии.

В этих условиях основная задача советской внешней политики, как считал Сталин, состояла в том, чтобы никоим образом не допустить создания единой антисоветской коалиции империалистических держав, в частности, возникновения для Советского Союза двух фронтов - одного на Дальнем Востоке, другого в Европе, и, если потребуется, пойти для этого на определенные политические и идеологические уступки.* * Розанов Г. Л. Указ. соч. С. 23.

Решению этой стратегической задачи могло способствовать наличие глубоких объективных противоречий, заложенных версальско-вашингтонской системой: между США, Англией и Францией, с одной стороны, Германией и Японией с другой. О том, какой линии намеревался придерживаться Сталин в случае, если бы эти противоречия переросли в военную межимпериалистическую схватку, дает представление его выступление на Пленуме ЦК (РКП(б) 19 января 1925 г., в котором он сказал: «Наше знамя остается по-прежнему знаменем мира.

Но если война начнется, то нам не придется сидеть сложа руки, - нам придется выступить, но выступить последними. И мы выступили для того, чтобы бросить решающую гирю на чашу весов, гирю, которая могла бы перевесить».* * Волков С. В. До и после секретных переговоров. М., 1990. С. 103.

Второй тезис, лежавший в основе не только дипломатии Сталина, но и всего его политического курса, вытекал из заметного спада в развитии международного революционного движения, его выявившейся со всей очевидностью неспособности на решительные действия при существовавшем соотношении классовых и политических сил на мировой арене. Исходя из этого, Сталин все более утверждался в мысли, что расширение сфер влияния социализма произойдет не в результате внутренних процессов в капиталистических странах, а в результате усиления мощи и политического влияния Советского Союза, боеспособности его вооруженных сил.* Поражение рабочего и демократического движения и установление гитлеровского господства в Германии, неудачи народного фронта во Франции и ухудшение республиканских сил в Испании —- все это еще больше убеждало Сталина в слабости революционных и демократических движений на Западе, их неспособности остановить распространение реакции, еще больше поддерживало великодержавие в мышлении Сталина, его представление об уготованной самой историей мессианской роли СССР в тогдашнем мире. Не следует забывать, что перед лицом растущей фашистской угрозы эта точка зрения Сталина разделялась не только советским народом, но и широкими слоями общественности на Западе, включая таких выдающихся ее представителей, как Анри Барбюс, Бернард Шоу, Ромен Роллан, Томас Манн, Эрнст Хемингуэй и др.

Таким образом курс Гитлера на подготовку и развязывание агрессивной войны, с одной стороны, и стратегическая установка Сталина на оттягивание военного столкновения - с другой, определяли сложный, противоречивый характер развития советско-германских отношений в 1933—1938 гг. Если проанализировать содержание бесед М. М. Литвинова (министра иностранных дел СССР) с министром иностранных дел Германии К. Нейратом и немецким посланником в Москве

Уже 27 февраля 1933 г. заместитель наркома иностранных дел Н. Н. Крестинский заявил Г. Дирксену, что «мы не хотим проводить и не проводим никакого изменения нашей политики по отношению к Германии».* В марте 1933 г. М. М. Литвинов в беседе с К. Нейратом подтвердил: «Мы, конечно, не намерены менять наших отношений с Германией».* 4 августа 1933 г. Дирксен был принят Председателем Совнаркома СССР. «Что касается взаимоотношений между СССР и Германией, - заявил ему В. М. Молотов, - то Советское правительство руководствуется основным принципом - сохранения и укрепления дружественных отношений со всеми странами.

Этот принцип применялся Советским правительством в отношении Германии прежде, он и теперь остается в силе».* * Там же, с. 44.

Исходя из того, что словесных деклараций о желании поддерживать хорошие отношения недостаточно, СССР 28 марта 1934 г. предложил Германии подписать совместный договор, где говорилось, что «правительства СССР и Германии, движимые стремлением к улучшению отношений друг с другом и укреплению международного мира вообще и в Восточной Европе, в частности, обязуются неизменно учитывать в своей внешней политике обязанность сохранения независимости и неприкосновенности Прибалтийских стран и воздерживаться от каких бы то ни было действий, которые могли бы прочно или косвенно нанести ущерб этой независимости».* В тот же день Р. Надольному, встретившемуся с наркомом по военным и морским делам К. Е. Ворошиловым, было разъяснено, что «отрицательный ответ на наше предложение будет понят общественным мнением всего мира как доказательство того, что у германского правительства имеются агрессивные намерения против Прибалтийских государств».* «Нарушение мира в этой части Европы может оказаться, и, по всей видимости, окажется, прелюдией к возникновению новой войны», - подчеркивал М. М. Литвинов значение укрепления мира в Прибалтике.* * Волков С. В. Указ. соч. С. 121.

Тем не менее 14 апреля 1934 г. правительство фашистской Германии под рядом предлогов (будто бы протокол может быть направлен против третьих стран, что он устанавливает протекторат СССР и Германии над Прибалтийскими странами) отвергло советское предложение. «Мы расцениваем ответ Германии как указание на первоочередность агрессии в сторону Прибалтики», - заявил М. М. Литвинов польскому послу в Москве Ю.

Лукасевичу, давая принципиальную оценку ситуации.* Другой проблемой, разделявшей СССР и Германию по вопросам укрепления европейской безопасности, явился так называемый Восточный пакт.

В июле 1934 г. СССР и Франция выступили с инициативой дополнить Локарнский гарантийный пакт, участниками которого были страны Западной Европы, региональным пактом, который включал бы в себя Советский Союз, Польшу, Чехословакию, Эстонию, Финляндию, Латвию и Литву.* 17 июля 1934 г. Литвинов передал проект «договора о региональной взаимомощи» заинтересованным сторонам, который предусматривал, что страны - его участницы обязуются в соответствии с Уставом Лиги Наций оказывать друг другу немедленную помощь в случае нападения одного из договаривающихся государств на другое, что они не будут оказывать какую- либо поддержку стране-агрессору, не являвшейся участницей соглашения.* Реализация Восточного пакта означала бы создание в Европе устойчивой системы коллективной безопасности, поставила бы серьезную преграду на пути потенциального агрессора. Германия буквально с порога отвергла идею Восточного пакта.

Вновь назначенный полпред СССР в Германии Я. З. Суриц, характеризуя новый этап в развитии советско- германских отношений, был вынужден 29 ноября 1934 г. заявить в МИД Германии, что «в отношениях между нашими странами нет отдельных спорных вопросов, подлежащих урегулированию, а поражена сама система отношений - взаимное доверие».* В феврале 1935 г. Я. З. Суриц подчеркивал, что «концентрированность наступления и его явная рассчитанность на эффект вовне не оставляют места сомнениям, что оно носит вполне обдуманный характер и знаменует поворот в тактике по отношению к нам со стороны Германского правительства».* В беседе с лордом А. Иденом, состоявшейся в Москве 28 марта 1935 г., М. М. Литвинов отметил, что у «советской стороны нет ни малейших сомнений в германской экспансии. Германская внешняя политика вдохновляется двумя основными идеями - идеей реванша и идеей господства в Европе».* * Розанов Г. Л. Указ. соч. С. 67.

На рубеже 1935—1936 гг. советско-германские отношения еще более ухудшаются. Постепенно затухают дипломатические связи. Редкими становятся визиты советского полпреда и других ответственных сотрудников посольства в германский МИД и посещения Шуленбургом здания НКИД СССР на Кузнецком мосту. Совсем прекратились приемы германского посла членами Советского правительства, что практиковалось ранее. Осенью 1937 г. между СССР и Германией разразилась настоящая «консульская война», в результате которой в СССР было закрыто пять германских консульств из семи, а в Германии - два советских консульства из четырех.* Свертываются советско-германские экономические связи.

В германской политике Советского Союза все более явно находили отражение неприятие и осуждение агрессивных акций фашистской Германии на международной арене (вступление немецких войск в Рейнскую демилитаризованную зону, участие в интервенции против Исламской республики, аншлюс Австрии), готовность совместно с западными странами принять решительные меры по укреплению европейской безопасности. Тем временем Лондон и Париж всячески стремились «канонизировать» экспансию гитлеровской Германии на Восток, против СССР. В связи с этим нарком иностранных дел Литвинов говорил А. Идену в марте 1935 г.: «Нет такого мудреца, который мог бы точно предсказать, какого государства или каких государств эта опасность коснется раньше всего и сильнее всего, ибо опасность обращена во все стороны. Равным образом, не изобретено еще такое оружие, которое могло бы стрелять только в одном направлении. Гитлер, выдвигая в данный момент на первый план восточную экспансию, хочет поймать на удочку западные государства и добиться от них санкции на его вооружение. Когда эти вооружения достигнут желательного для Германии уровня, пушки могут начать стрелять в другом направлении».* * Семиряга М. И. Указ. соч. С. 53.

В советско-германских отношениях этих лет были еще две немаловажные особенности. Первая касалась разногласий в германском правящем лагере по вопросу отношений с СССР или, точнее, по вопросу о том, стоит ли, учитывая опыт прошлого, начинать агрессию с нападения на СССР. В декабре 1935 г. Я. З. Суриц сообщал, что «официальный антисоветский курс вызывает критическое к себе отношение не только со стороны рейхсвера, МИД, но и в прослойках самой партии».* Советник полпредства СССР в Германии С. А. Бессонов в своем служебном дневнике отмечал «наличие в Германии слоев и групп, по разным причинам заинтересованных в нормализации отношений с СССР. К этим слоям относятся прежде всего промышленники, затем значительные силы военных и, наконец, некоторые прослойки дипломатического аппарата».* * Канун и начало войны. Л., 1991. С. 94.

И еще одно немаловажное обстоятельство, характеризующее советско-германские отношения того периода. Если в Германии под видом «войны с большевизмом» явно просматривались захватнические планы в отношении Советской страны, ее территории, природных ресурсов и населения, то в Москве подчеркивали четкую

Сталин говорил: «Мы хотим жить с Германией в дружеских отношениях. Германцы - великий и храбрый народ.

Мы этого никогда не забываем».* На чрезвычайном VII Всесоюзном съезде Советов 29 ноября 1936 г. от имени Советского правительства было заявлено: «У нас нет других дружбы и искреннего уважения, но господ фашистов лучше бы всего отнести к такой нации, «нации высшего» порядка, которая именуется «нацией» современных каннибалов-людоедов».* * Волкогонов Д. А. Указ. соч. С. 201.

Тем временем наступил сентябрь 1938 г., а вместе с ним подписание позорного Мюнхенского договора между Англией, Францией и Германией, после которого Чехословакия фактически перестала существовать.

Правительства Англии и Франции сдали на растерзание Гитлеру Чехословакию, чтобы спасти свою «шкуру».

Чехословакия лишилась пятой части своей территории, на которой проживало около четверти населения, мощных оборонительных сооружений и половины тяжелой промышленности. Новая граница Германии выступом упиралась в дальние пригороды чехословацкой столицы Праги.* Представители самой Чехословакии были вызваны в Мюнхен лишь для того, чтобы выслушать приговор.

По возвращении из Мюнхена премьер-министр Англии Чемберлен объявил в лондонском аэропорту Крайдон, что он «привез мир», ведь взамен уничтожения Чехословакии Англия и Франция получали «обещание» от Гитлера о том, что он на них не нападает. Кроме того, Чемберлен и Даладье (премьер-министр Франции) надеялись, что теперь все мысли Гитлера обращены на Восток, т. е. на СССР. Так, перед отъездом из Мюнхена Чемберлен еще раз встретился с Гитлером. Он заявил Гитлеру: «Для нападения на Советский Союз у вас достаточно самолетов, тем более что уже нет опасности базирования советских самолетов на чехословацких аэродромах».* Мюнхенское соглашение стало поворотным и в советско-германских отношениях.

3. Советско-германские переговоры в 1939 г.

Почему же Мюхенское соглашение стало поворотным в советско-германских отношениях? Принципиальная оценка советской стороной мюнхенской политики западных держав была дана в отчетном докладе ЦК ВКП(б) XVIII съезду партии 10 марта 1939 г.: «Политика невмешательства означает попустительство агрессии, развязывание войны. В политике невмешательства сквозит стремление, желание не мешать агрессорам делать свое черное дело. Не мешать, скажем, Германии увязнуть в европейских делах, впутаться в войну с Советским Союзом, дать всем участникам войны увязнуть глубоко в тину войны, поощрять их в этом втихомолку, дать им ослабить и истощить друг друга, а потом, когда они достаточно ослабнут, выступить на сцену со своими силами, выступить, конечно, в интересах мира и продиктовать ослабевшим участникам войны свои условия».* * Волков Ф. Д. Указ. соч. С. 19.

Что же было ясно советскому руководству после мюнхенского сговора? Во-первых, политике коллективной безопасности в Европе положен конец. Правительства Даладье и Чемберлена не только не хотели создания в Европе системы коллективной безопасности, но еще и натравливали Гитлера на нас. Во-вторых, в результате мюнхенской политики Запада СССР оказался в состоянии изоляции. Чехословакия как союзник была списана в Мюнхене; союзный договор с Францией от 2 мая 1935 г. был перечеркнут заключением франко-германской декларации 6 декабря 1938 года.* По существу, сложился антисоветский альянс империалистических держав в Европе, к которому примыкала Япония на Дальнем Востоке. Этот альянс поддерживали и США.

В-третьих, в Москве знали о двух вариантах развязывания войны, сформулированных Гитлером на совещании нацистского руководства 5 ноября 1937 г. Первый вариант предусматривал «решить проблему жизненного пространства для Германии в 1943—1945 гг. Если же Франция по тем или иным соображениям не сможет

 Учитывалась в Москве и откровенно агрессивная, враждебная СССР позиция Японии.

Зондаж гитлеровской дипломатией возможностей улучшения отношений с СССР начался сразу после Мюнхена, укрепившего агрессивные намерения Гитлера. 3 октября 1938 г., т. е. четыре дня спустя после Мюнхена, Г.

Типпельских информировал Берлин, что Сталин, несомненно, сделает определенные выводы из Мюнхена, и в обстановке, когда Франция потеряла цену как союзник, и перед лицом агрессивного поведения Японии, возможно, станет более позитивно относиться к Германии. «Сегодняшняя обстановка, - писал немецкий дипломат, - дает благоприятные возможности для заключения нового большого экономического соглашения Германии с СССР».* * Там же, с. 142.

На первый план германская сторона выдвинула предложение начать переговоры о заключении нового кредитного договора. Помимо политических, у германской стороны были и чисто экономические соображения: в обмен на кредиты получить крайне необходимое Германии стратегическое сырье. В октябре 1938 г. между германским послом в Москве Шуленбургом и Литвиновым была достигнута договоренность о прекращении нападок по радио и в прессе на руководящих деятелей обеих стран.* Затем последовало заключение взаимовыгодного торгового соглашения. С весны 1939 г. контакты советских дипломатических представителей с немецкими приобрели такой же активный характер, как с английскими и французскими. Руководители Германии заявляли о своем желании «возродить дух Рапалло», напоминали о договоре, который в 1922 г. стал историческим в судьбах этой побежденной страны и молодой Советской России.* * Семиряга М. И. Указ. соч. С. 57.

Контакты, в ходе которых осуществлялся взаимный зондаж о путях улучшения отношений между обеими странами, приобрели постоянный характер. Начались они с успешного разрешения простого вопроса: советская сторона получила согласие на продолжение выполнения военного заказа чешскими заводами «Шкода», собственниками которых с марта 1939 г. стала Германия.* Обе стороны медленно, но настойчиво расчищали накопившиеся в их отношениях «завалы». Немецкая пропаганда не акцентировала более внимания на том, что врагом номер один Германии является Советский Союз. Огонь пропагандистской войны был перенесен на Рузвельта и «других западных плутократов».

В начале апреля 1939 г. верховное командование вермахта завершило разработку директивы по проведению операции «Вайс».* 11 апреля директиву утвердил Гитлер. Она предусматривала открыть военные действия против Польши внезапными, мощными ударами и добиться быстрых успехов. «Подготовку проводить с таким расчетом, чтобы обеспечить готовность к проведению операции не позднее 1 сентября 1939 г.».* Еще до того как план «Вайс» был утвержден Гитлером, исчерпывающая информация о нем лежала на столе в кремлевском кабинете Сталина. Были известны планы Гитлера и в Лондоне, и в Париже. Исходя из данной информации, они и действовали сообразно своим интересам. Основная идея, определяющая действия английского правительства весной и летом 1939 г., заключалась в том, чтобы путем достижения с гитлеровской Германией уже не локального (как это было в Мюнхене), а глобального соглашения о разделе сфер влияния в мировом масштабе добиться заключения двустороннего англо-германского союза.* При этом удовлетворить аппетиты Германии в Лондоне рассчитывали за счет третьих стран, прежде всего Советского Союза.

Что касается советской дипломатии, то в это время она лишилась опытного и профессионального руководства.

Хорошо информируемый американский дипломат, поверенный в делах США в Москве А. Кирк 22 февраля 1939 г.

«Литвинову становилось все труднее работать, - писал его советский биограф З. С. Шейнич. - Он еще стоял во главе советской дипломатии, но стал замечать, что вокруг него постепенно образуется вакуум. В Наркоминдел приходят новые люди, назначенные без ведома Литвинова. Ему становится известно, что не все советские полпреды шлют ему информацию».* * Розанов Г. Л. Указ. соч. С. 89.

Встав во главе НКВД, Берия стремился подмять и дипломатическую службу. Любое назначение в НКИД, вплоть до курьера и уборщицы, могло быть осуществлено лишь с санкции НКВД. 27 апреля 1939 г. М. М. Литвинова в связи с незначительным инцидентом вызвали «на ковер» к Сталину. В ночь с 3 на 4 мая 1939 г. М. М. Литвинов в присутствии Берии и Маленкова был смещен с поста наркома иностранных дел, а на этот пост был назначен Председатель Совнаркома СССР В. М. Молотов.* Для советской дипломатии замена Литвинова Молотовым не могла пройти бесследно. Окончательно менялся весь стиль работы НКИД. «Молотов, - писал в своих воспоминаниях Н. С. Хрущев, - на меня производил в те времена впечатление человека независимого, самостоятельного, рассуждающего. Он имел свои суждения по тому или иному вопросу».* Но не следует ни недооценивать, ни переоценивать изменений, произошедших в мае 1939 г. в высшем эшелоне Народного коммиссариата иностранных дел СССР. Ключи к советской внешней политике, как и прежде, прочно держал в своих руках И. В. Сталин.

18 марта 1939 г., т. е. сразу после окончательного захвата гитлеровцами Чехословакии, СССР предложил немедленно созвать конференцию заинтересованных государств - Великобритании, Франции, Польши, Румынии и СССР. По этому предложению начались переговоры по дипломатическим каналам.* Реакция гитлеровской дипломатии последовала незамедлительно. Риббентроп вызвал своего советника. П. Клейста, который считался специалистом по Советскому Союзу и Восточной Европе, и дал ему указание о подготовке предложения по ослаблению напряженности в отношениях с СССР.* * Розанов. Г. Л. Указ. соч. С.89.

16 апреля в Берлине заволновались: в этот день в Москве начались англо-франко-советские переговоры. Уже на следующий день Советский Союз внес свои конкретные предложения, суть которых сводилась к следующему: «Советский Союз, Англия и Франция заключают между собой соглашение сроком на 5—10 лет о предоставлении друг другу взаимной помощи, включая военную, в случае агрессии в Европе против любого из договаривающихся государств».* В этот же день Геринг, находившийся с визитом в Италии, заявил Муссолини, что он немедленно поставит перед Гитлером вопрос о возможности нормализации отношений с Россией.* * Семиряга М. И. Указ соч. С. 65.

В Москве было очевидно, что маневры Берлина направлены на то, чтобы затруднить достижение соглашения на англо-франко-советских переговорах в Москве, а «поверхностный», по словам Г. А. Астахова (временного поверенного в делах СССР в Германии), характер этих маневров объяснялся тем, что в Берлине, где были хорошо информированы о ходе переговоров, знали о возникших на них серьезных трудностях. Только через три недели, в течение которых угроза новой мировой войны еще более возросла, в Лондоне сформулировали свой ответ на советские предложения от 17 апреля. От СССР требовалось в одностороннем порядке взять на себя обязательство в случае вовлечения Англии или Франции в военные действия во исполнении принятых им обязательств перед Польшей и Румынией оказать содействие, «если это скажется желательным». Никаких обязательств Англии и Франции в отношении СССР не предусматривалось. Ясно, что такая позиция западных держав не могла способствовать созданию единого фронта сопротивления гитлеровской агрессии. На это со всей определенностью и было указано Советским правительством в его ответе, который был дан западным странам 14 мая.*

Тем временем Гитлер действовал. Подготовка к агрессивной войне вступила в завершающую стадию. В докладе, представленном нацистскими экспертами германскому правительству в мае 1939 г., констатировалось, что «в настоящее время военная и военно-экономическая сила стран оси - Германии и Италии - по готовности и мощи первого удара превосходит силы западных держав».* 22 мая Германия и Италия заключили «Стальной пакт», по которому обязались совместными силами выступать за обеспечение своего жизненного пространства».* В этой ситуации «проблема Советского Союза» приобретала для гитлеровцев первостепенное значение.

«Фактором, тормозящим имеющиеся агрессивные устремления Германии в отношении Польши, является Советский Союз, - сообщал 25 мая немецкий информатор, советник посольства Германии в Польше Р. Шелия. - По мнению влиятельных берлинских кругов, в настоящее время вопрос о позиции СССР вообще является самым важным вопросом».* Вечером 27 мая 1939 г. в Берлине получили сообщение, что английский посол в Москве У.

Сидс вручил В. М. Молотову новый проект соглашения между СССР, Англией и Францией об оказании совместного противодействия агрессии в Европе. В Берлине вновь решили активизировать свои взаимоотношения с Россией.

«Международная обстановка, - писал Г. А. Астахов в тот день в Москву, - толкает немцев в эту сторону».* * Орлов А. С. СССР - Германия: август 1939 - июнь 1941. С. 10.

С немецкой стороны в этот период главным действующим лицом, как правило, выступал посол Шуленбург. Он даже разработал и представил Риббентропу целую программу улучшения отношений с СССР. Она предусматривала не только широкие экономические соглашения, но и возможность заключения пакта о ненападении, гарантируемую обеими сторонами независимость Прибалтийских государств, т. е. фактический отказ от экспансии Германии в Прибалтику и даже содействие Германии в урегулировании советско-японских отношений.* К этому времени стало очевидно, и Гитлер об этом был хорошо информирован, что в ходе московских переговоров СССР и западные страны зашли в тупик в вопросах о гарантиях безопасности Прибалтийских государств. Именно этот вопрос Лондон избрал для саботажа переговоров. Фактически Лондон и Париж вели не переговоры, а видимость переговоров.

В такой обстановке 28 июня 1939 г. советским руководством было принято решение, серьезно изменившее характер советско-германских отношений: оно соглашалось вступить в переговоры с Берлином с целью использовать их как своеобразный «козырь», элемент давления на западные страны, чтобы подтолкнуть их на заключение эффективного соглашения с СССР.* 31 июля статс-секретарь германского МИД шлет Шуленбургу срочную шифровку, настаивая на немедленной встрече с Молотовым. 2 августа Риббентроп пригласил к себе Астахова и предложил строить дальнейшие двусторонние отношения на принципах невмешательства во внутренние дела и отказа от политики, направленной против жизненных интересов другой стороны.* Риббентроп заявил, что «в отношении территорий между Балтийским и Черным морями нет проблемы, которую нельзя было бы решить. На Балтике хватит места для обеих стран, и здесь русские интересы ни в коем случае не приходят в противоречие с немецкими. Было особо подчеркнуто, что Германия готова, в отличие от западных стран, вести переговоры серьезно, без тактических ухищрений».* Таким образом мы видим, что это был недвусмысленный призыв к разграничению сфер государственных интересов Германии и СССР в Восточной Европе. После этого заявления советско-германские дипломатические отношения пошли в позитивном русле. Их апогеем стало подписание 23 августа 1939 г. пакта о ненападении (пакта Риббентропа - Молотова).

Так, пилот Бауэр, который доставлял Риббентропа в Москву в ночь на 23 августа, вспоминал: «Я слышал, как Риббентроп говорил сопровождающим его советникам: «Партия, которую нам придется сыграть, обещает быть трудной. Нужно усыпить недоверие советских руководителей - завтра, как и сегодня, они останутся нашими врагами. Придет время, и свастика заполощется здесь вместо серпа и молота».* С советской же стороны были аналогичные настроения. Участник переговоров, руководитель юридического департамента МИД Германии Фридрих Гаус свидетельствует: «Риббентроп хотел начать с заранее подготовленной речи о том, что дух братства, который связывал русский и немецкий народы...». Однако Молотов его тут же оборвал: «Между нами не может быть братства. Если хотите, поговорим о деле».* В своем докладе Гитлеру Риббентроп сообщал, что, отвечая на один из его вопросов, Сталин заявил: * Розанов Г. Л. Указ. соч. С. 83.

«Не может быть нейтралитета с нашей стороны, пока вы сами не перестанете строить агрессивные планы в отношении СССР. Мы не забываем, что вашей конечной целью является нападение на нас».* * Орлов А. С. Указ. соч. С. 18.

Гитлер считал проведенные переговоры успешными. Он говорил: «Теперь весь мир в моем кармане! Теперь Европа принадлежит мне!».* Гитлер считал, что он добился своей цели: при помощи «второго Рапалло» ему удалось нейтрализовать СССР как потенциального противника на срок до двух лет, т. е. до того момента, когда, по гитлеровским планам, немецкой агрессии подвергнется сам СССР.

Советский Союз от подписания советско-германского пакта скорее выиграл, чем проиграл. Помимо выигранного времени для подготовки к отражению возможной агрессии со стороны немцев, СССР тайным пунктом пакта возвращал себе, в перспективе, потерянную Прибалтику и территории Западной Белоруссии и Украины, входившие в то время в состав Польши. Заключение пакта нейтрализовало угрозу СССР с востока в лице Японии.

Она так и не открыла второй фронт против нас в годы войны. Единственное, что ставят в вину Сталину при подписании пакта о ненападении, - это фактический план захвата и расчленения Польши по этому договору, а это никак не вписывается в нормы общественной морали.

Таким образом, подписание 23 августа 1939 г. пакта о ненападении между СССР и Германией стало исторической вехой в развитии советско-германских отношений перед Второй мировой войной. И вплоть до 22 июня 1941 г. их характер не менялся, оставаясь в целом позитивным.

4. Заключение

Каким видятся сегодня плюсы и минусы решений, принятых Советским правительством в 1939 г.? Что касается договора о ненападении, то признано, что его содержание не расходилось с нормами международного права и договорной практикой государств, принятыми для подобного рода урегулирований». Договор в соответствии с нормами международного права утратил силу в момент нападения Германии на СССР, т. е. 22 июня 1941 г. То, что произошло потом, определялось другими факторами. Поэтому при оценке последствий заключения пакта нельзя выходить за пределы 39—41 гг.

Важным позитивным следствием советско-германского договора явился выход СССР из состояния международной изоляции, в которую он попал после Мюнхена. Западные державы были вынуждены, наконец, начать считаться с СССР как с военным и политическим фактором. СССР убедительно показал и доказал, что способен проводить на международной арене свой собственный, отвечающий его интересам курс.

Что же касается советских людей, то и после заключения договора с Германией они в основной массе по- прежнему воспринимали немцев как агрессоров. Единственное, что можно поставить в вину советскому руководству, - это то, что за два года перемирия, которые нам дал пакт о ненападении, мы все-таки не подготовились к будущей войне должным образом. И это сказалось в первые два тяжелейших года Великой Отечественной войны.

Литература

 1. Волков С. В. До и после секретных протоколов. М., 1990.

2. Волков Ф. П. За кулисами Второй мировой войны. М.: Мысль, 1985.

3. Волкогонов Д. А. Сталин. Триумф и трагедия. М.: Просвещение, 1989.

4. Дамичев В. И. Банкротство стратегии германского фашизма. М., 1973.

5. Канун и начало войны. Л.: Лениздат, 1991.

6. Орлов А. С. СССР - Германия: август 1939 - июнь 1941. М.: Знание, 1991.

7. Розанов Г. П. Сталин - Гитлер: 1939—1941. М.: Международные отношения, 1991.

8. Семиряга М. И. Тайны сталинской дипломатии. 1939—1941. М.: Высшая школа, 1992.

9. Страницы истории советского общества. М.: Изд-во полит. лит-ры, 1989.

10. СССР - Германия, 1939—1941. Т. 1. Вильнюс, 1989.