Труды Жоржа Кювье и Жоффруа Сент-Илера

Содержание реферата

1. Жизненный путь Кювье
2. Сравнительная анатомия и система животных
3. Ископаемые позвоночные и история земли
4. Спор Кювье Жоффруа с Сент-Илером в 1830 г.
Заключение
Список литературы

«Я должен был заставить шагать единым фронтом анатомию и зоологию, рассечение и классификацию.»
Жорж Кювье

1. Жизненный путь Кювье

Жорж Кювье родился в 1769 г. У его современников было что рассказать внукам, но только до такой идиллии доживали они не часто. Сверстники Кювье складывали головы под ножом парижской гильотины и умирали от холеры у подножия египетских пирамид, тонули у Трафальгара и замерзали на старой Смоленской дороге, гибли во славу императора под Лейпцигом и расстреливались именем короля после Ватерлоо. 1769 год - это и год рождения Наполеона.
Высшее образование Кювье получил в Каролинской академии той самой, которую незадолго до этого окончил по медицинскому факультету Фридрих Шиллер. Забавно, что сам Кювье выбрал административный факультет. Но если гениальный немецкий поэт довольно быстро оставил профессию врача, знаменитый французский натуралист оставался администратором до самой смерти. В эпоху Директории он ставится членом комиссии по делам искусств, при консульстве - секретарем Национального института, во время империи - членом Государственного совета. Смена режимов и властителей только способствовала его карьере. Людовик XVIII делает Кювье бароном и президентом Комитета внутренних дел, Карл Х - кавалером ордена Почетного легиона и директором всех некатолических культов, Луи Филипп - пэром Франции и президентом Государственного совета.
Несмотря на всевозрастающие административные обязанности, Жорж Кювье продолжал читать увлекательные лекции, выпускать многотомные исследования, открывать новые неизвестные науке факты. Он занимался своим любимым естествознанием во время бюрократических прений, за обеденным столом в ожидании очередного блюда и даже в карете, пристраиваясь с рукописью на специальном столике. Десять минут было для него достаточным временем, чтобы усесться за работу. Он сделал очень много, но так и не успел завершить всего задуманного. «Материалы были приготовлены, все было расположено в моей голове, мне оставалось только писать», - жаловался Кювье за три дня до смерти.
Это была особенность его работы: книги не писались, а записывались. Они уже существовали, страница за страницей, в глубинах его неистощимой памяти. Такому методу творчества способствовали и незаурядный талант рисовальщика, и логичекий тип мышления, располагающий весь материал по полочкам, а главное - огромные знания, которые он начал накапливать еще в детстве.
В школьные годы маленький конопатый ярко-рыжий Жорж увлекался «Естественной историей» Бюффона, выходившей в те годы том за томом. Мальчик брал эти тома у своего родственника и читал взахлеб, потом перечитывал снова, тщательно изучая гравюры.
Много лет спустя академик Кювье писал в автобиографии: «Величайшей детской радостью моей было копировать изображения животных и раскрашивать согласно описанию. Смею сказать, благодаря этому занятию я настолько познакомился с четвероногими и птицами, что немногие натуралисты так хорошо знали этих животных, как я в возрасте от 12 до 13 лет». Но, что особенно любопытно, мальчик пытался нарисовать и тех животных, изображений которых в книгах не было, руководствуясь только описаниями автора. Быть может, именно здесь и начал развиваться тот талант предугадывать облик вымерших животных, которым так потрясал позднее Кювье научный мир.
С годами его увлекли и другие естествоиспытатели. Во-первых, Линней, чью книгу «Система природы» Жорж получил в подарок от своего профессора. Затем Аристотель, о биологических трудах которого Кювье писал: «Я тем больше восхищаюсь, чем чаще их перечитываю». Наконец, Жюссье, создавший первую естественную систему растений. Но все же главным учителем оставалась сама Природа. Трудолюбивый юноша составил гербарий, засушив более трех тысяч растений, зарисовал свыше тысячи насекомых, научился делать вскрытия, приобретя первый опыт в сравнительной анатомии.
После окончания Штутгартской академии Кювье вместе со своим другом Жоржем Парротом мог попасть в Россию. Жорж, или, как потом его стали называть, Егор Иванович, Паррот уехал в Петербург, где стал впоследствии академиком, а слабый здоровьем Жорж Кювье, покинув Германию, отправился в качестве репетитора графского сына в Нормандию.
В Париже шла революция, и письма Кювье к штутгартским друзьям накоплены и политическими страстями и научными проблемами. В свободные часы молодой натуралист бродит в окрестностях замка и по берегу моря, собирая моллюсков, ловя насекомых, изучая ракообразных, а иногда отправляется в патриотический клуб соседнего городка, где идут непрекращающиеся дебаты.
Однажды, слушая выступление врача местного госпиталя, Кювье уловил знакомые мысли. Подойдя после собрания к оратору, он сказал ему: «Я читал вашу статью в энциклопедии. Вы - Тессье». Собеседник Кювье, аббат и академик Тессье, знавший революционные настроения молодого человека, воскликнул: «Я погиб. Я скрываюсь здесь под чужим именем». Но Кювье успокоил его. Так началась их дружба.
Вскоре Тессье писал в Париж ботанику Антуану Жюссье: «Вспомните, что я доставил академии Даламбера; это - тоже Даламбер, в другой области». Рекомендации Тессье, а в особенности рукописи молодого ученого произвели должное впечатление и на Жюссье и на профессора Этена Жорффруа Сент-Илера. Весной 1795 г. Кювье приезжает в Париж, начинает новую блистательную славу своей жизни.
Имя Кювье знает в наше время каждый культурный человек. Но если спросить не специалиста, чем он знаменит, то, как правило, расскажут об одном достоинстве ученого и об одном его недостатке. Великий зоолог мог по одной кости восстановить облик ископаемого животного (это достоинство). Он отрицал эволюцию, опираясь на теорию мировых катастроф (это недостаток). Как это часто бывает, недостатки Кювье были продолжением его достоинств.
Веселый район парижской богемы - Монмартр - был в те времена пустынным городским предместьем. Здесь Кювье и его друг геолог Александр Броньяр начали производить раскопки. Из недр земли извлекались следы давно отшумевшей жизни. В альбомах, накопленных за тридцать лет работы, появились рисунки существ, никогда не виданных человеком: аноптериев и палеотериев, ихтиозавров и плезиозавров, мастодонтов и носорогов. И все эти годы Кювье решал одну и ту же задачу: почему каждый из пластов третичной эпохи, в котором они находили кладбища животных, имел свою собственную фауну? Накопленный материал был слишком скуден, чтобы поймать переходные формы эволюции. Зато бурная третичная эпоха, когда моря наступали на сушу, громоздились горные цепи и клокотали вулканы, подсказывала наиболее простое решение: катастрофы.
Медленное развитие жизни ускользнуло от взора Кювье, обычно такого зоркого. А нагромождение костей стремительно вымерших животных придавало ученому уверенность в правильности его вывода. Нужно заметить, что и в наши дни, когда идея эволюции восторжествовала окончательно, массовая гибель динозавров и ряд других проблем, не имеющих четкого решения, заставляют вспомнить учение французского натуралиста. А в то время работы Бюффона, Окена, Ламарка и других сторонников эволюционной гипотезы не были достаточно строгими и потому казались скептическому уму Кювье необоснованными фантазиями.
Не случайно в похвальном слове умершему Ламарку Кювье пишет о двух типах ученых. Одни строго следуют фактам и каждый свой вывод обосновывают опытом, другие, совершая выдающиеся открытия, не могли воздержаться от прибавления фантастических концепций; уверенные в возможности опередить опыт и расчет, они старательно строят обширные здания на воображаемых основах, подобные законцованным замкам наших старых романов...». Кювье относит Ламарка именно к этому типу и, разбирая одну из его слишком смелых гипотез, не без ехидства пишет, что она «может веселить воображение поэта, метафизики может из нее вывести целое новое мгновение поддержать исследование кого бы то ни было при рассечении руки, внутренностей или только пера».
Создатель современной сравнительной анатомии, исторической геологии, палеонтологии позвоночных, автор капитальных исследований, на которых учились поколения натуралистов, Кювье сыграл в науке парадоксальную роль: своими трудами он подготовил победу той эволюционной идеи, против которой боролся всю свою жизнь. Автор прекрасной современной монографии о Кювье И. И. Канаев приводит его любимую фразу: «Я только Перуджино». Сравнивая себя с учителем Рафаэля, замечательный французский ученый словно предрекал будущий расцвет естествознания, предвидел появление гения, открывающего перед биологией новые горизонты. И он был прав. В 1831 г., когда научный мир бурно обсуждал только что закончившийся спор двух старых друзей Шоффруа де Сент-Илера и Кювью, молодой англичанин, приезжавший в Париж посоветоваться с Кювье, Чарльз Лайель, уже отнес в типографию, Чарльз Лайель, уже отнес в типографию первый том своих эволюционных «Основ геологии», а другой англичанин, тоже Чарльз, уже листал работы Кювье на борту плывущего в Америку «Бигля».
До торжества своих учеников и противников гениальный биолог не дожил. Во вторник, 8 мая 1832 г., прочитав лекцию, блистательную, как всегда, он почувствовал онемение руки. 12 мая, почти парализованный, он сказал посетившему его другу: «Смотрите, как далек человек вторника от человека субботы». На следующий день его не стало.
Успехи Кювье как систематика тесно связаны с его достижениями в области сравнительной анатомии. С помощью скальпеля легко обнаруживалось то общее, что было в строении животных. Это позволило добиваться более строгой классификации. С другой стороны, сравнение частей животных легче проводить на систематически близких группах. Еще в Нормандии молодой натуралист почувствовал путеводную мощь сравнительной анатомии. Исследуя строение выброшенных морем моллюсков, кишечнополостных, червей, Кювье пришел к выводу, что любимый им Линней ошибся, объединяя эти столь различные организмы в один класс. В одной из первых своих научных работ Кювье предлагает новую классификацию беспозвоночных, разбивая их на четыре класса: насекомых, моллюсков, раков и червей.
Вера в методы сравнительной анатомии привела к тому, что Кювье посягнул еще на одного из своих биологических кумиров - Аристотеля.
Великий Эллин создал учение о «лестнице существ». Каждая следующая ступенька этой лестницы, на которой располагался весь животный мир, означала автоматически и более высокую ступень организации, наглядно демонстрируя эскалацию сложности от простейших до человека. Однако в целом ряде случаев заманчивая идея Аристотеля отказывалась работать. Анатомическое строение животных было столь принципиально не похожим, что сравнение их становилось просто невозможным, а значит, вопрос о том, кто сложнее, терял всякий смысл. Аристотелева лестница зашаталась.
В 1812 г. небольшая статья Кювье взорвала традиционную, дошедшую из античности классификацию животных. Вместо первичного деления этого царства на позвоночных и беспозвоночных ученый предложил разбить их на четыре типа: позвоночных, моллюсков, членистых и зоофитов. Революционная идея Кювье преобразила существующую систематику: четыре независимых ствола заменили лестницу Аристотеля. Сам автор новой классификации считал, что между представителями этих типов нет ничего общего, глубинные анатомические признаки разделили их раз и навсегда. Каждый тип построен по своему собственному оригинальному плану.
Тип позвоночных обладает ярко выраженным скелетом, к костям которого прикрепляются мышцы. Спинной и головной мозг защищены костной оболочкой, имеются отчетливые органы всех пяти чувств. У моллюсков никогда не бывает такого скелета, а мышцы прикрепляются к кожистой оболочке, внутри которой вместе с внутренностями располагаются соединенные друг с другом нервные центры. Иной план строения у членистых. Их оболочка разделена на определенное число сегментов, к стенкам которых изнутри прикрепляются мышцы. Два длинных шнура, протянувшихся вдоль кишечника, образуют нервную систему. Мозгом называют один из узлов этих шнуров, расположенный над глоткой. По своим размерам он ничуть не больше остальных. Что же касается зоофитов (калька этого названия «животные - растения»), то основным их отличием является смена двусторонней симметрии на круговую. У них нет четко выраженной нервной системы. По однородности своих тканей они больше напоминают растения, чем животных.
Важнейший труд своей жизни - четырехтомное «Царство животных, распределенное по своей организации» Кювье выпустил в 1817 г. Он ознаменовал самую высокую точку, достигнутую в науке прославленным натуралистом. Все последующие работу только уточняли, расширяли, дополняли этот шедевр зоологии. Не случайно и свою автобиографию Кювье довел до 1817 г., даты творческого пика.
Созданная им система, казавшаяся современникам такой законченной, не дожила до наших дней. Первые три типа хотя и сохранились, но с сильно изменившимся содержанием, а зоофиты распались на губок, кишечнополостных, иглокожих и другие типы. Вместо четырех ветвей Кювье современная систематика насчитывает их много больше! Однако не следует думать, что его заслуги в удачном названии высшей группы классификации. Оно-то как раз установилось позднее. Главное, что выдержало испытание временем, - это метод Кювье, основанный н сравнительно-анатомических признаках, на принципе корреляции частей, на вдумчивой оценке общей архитектоники строения организмов. По этому пути следует и современная наука.
Знаменитый биолог считал, что систематика напоминает своеобразный антисловарь. В словаре по названию мы отыскиваем свойства предмета, а здесь наоборот, зная особенности животного, мы находим его название. Но этим дело не ограничивается. Ведь одновременно устанавливаются родственные связи определеляемого вида со многими другими, а это значит, что мы узнаем о многих дополнительных его особенностях, отношениях, истории, можем выделить фундаментальные признаки от молодых. Кювье верил, что прогрес систематики, приведет когда-либо к построению естественной системы, где соседство в таблице будет строго соответствовать близости строения. В «Царстве животных» он писал, что «естественная система составляла бы всю науку, и каждый шаг в направлении к ней приближает науку к ее цели». Отрицая эволюцию, считая виды практически неизменными, Кювье закономерно полагал, что эта фиксированная цель рано или поздно будет достигнута.
Эволюционная биология не перечеркнула идеи ученого в систематике, но придала им другие акценты, сообщила некоторый внутренний динамизм. Выяснилось, например, что между типами животных нет неопредолимых пропастей и что естественная система - это не точно обозначенный предел, а зыбкая грань.
Находясь в зените славы, Кювье так характеризует своих великих заочных учителей: «Линней и Бюффон, как кажется, действительно обладали, каждый в своем роде, такими качествами, которые невозможно было соединить в одном человеке... Первый, испуганный хаосом, в котором небрежность его предшественников оставила Историю природы, сумел с помощью простой системы и коротких ясных определений наладить порядок в этом огромном лабиринте, а также облегчить познание отдельных существ. Второй, возмущенный сухостью писателей, которые большей частью довольствовались одной точностью, сумел возбудить в нас интерес к этим отдельным существам, благодаря достоинствам своего гармоничного и поэтического языка. Иногда, утомленные трудным изучением Линнея, мы отдыхаем с Бюфоном. Но всякий раз восхищенные и тронутые чарующими картинами, мы хотим возвратиться к Линнею, чтобы расположить по классам эти пленительные образы, боясь сохранить от них лишь смутное воспоминание».
Эта длинная цитата как нельзя лучше свидетельствует, что в самом Кювье так счастливо слились два таланта - строгость и поэтичность, которые он считал несовместимыми в одной личности. И научные заслуги его не ограничиваются тем, что он открыл, доказал, изменил, а еще и тем, что он взволновал, поразил, очаровал, тем, что он привлек в науку множество молодых людей, столь решительно изменивших его наследие и так бесповоротно утвердивших его бессмертие.

2. Сравнительная анатомия и система животных

Обратимся теперь к более подробному изучению одного главного сочинения Кювье - «Царство животных, распределенное по его организации, чтобы служить основой для естественной истории животных и введением в сравнительную анатомию», в четырех томах. Уже в самом названии этой книги высказано ее назначение и связь с сравнительной анатомией.
В предисловии к «Царству животных» Кювье повествует о различных недостатках старой систематики животных, в связи с чем реформу ее пришлось начать с пересмотра видов, что собственно оказалось задачей, непосильной для одного человека, даже свободного от всяких иных занятий и предположительно могущего рассчитывать на очень долгую жизнь.
Этот труд, надеется автор, будет полезен молодым натуралистам, также анатомам, которые заранее должны знать, к каким классам, к каким отрядам они должны обратиться, если предполагают посредством сравнительной анатомии осветить некоторые проблемы анатомии или физиологии человека.
Описывая свою работу над созданием системы животных, Кювье сообщает, что отчетливо установив виды, он далее должен был «строить это огромное сооружение родов, трибов, семейств, отрядов, классов и «ответвлений», которые составляют в целом царство животных.»
Говоря о данной своей книге, которую надо не просто читать, а изучать, Кювье останавливается на значении различных шрифтов, облегчающих восприятие логической последовательности материала.
Переходим к «введению», разделенному на одиннадцать частей, из которых каждая носит свое название. В первой говорится об естественной истории и систематике.
Более развито здесь рассуждение об условиях существования организмов. Ничто не может существовать, если оно не соединяет в себе условия, делающие его существа должны быть координированы таким образом, чтобы делать возможным существование организма как целого не только в самом себе, но и в его отношениях со всем окружающим его; и анализ этих условий приводит часто к общим законам столь же убедительным, как законы, полученные вычислением или экспериментом.
Кювье считает, что существовать может только одна система, это - естественная система. Так называется размещение, в котором существа того же рода находились бы в большом соседстве между собой, чем с существами других родов, и так далее в отношениях более крупных систематических единиц. К такой системе должна стремиться естественная история, потому что если бы удалось ее создать, то получила бы точную и полную картину всей природы.
В следующем разделе введения речь идет о делении органических существ на животных и растения. Кювье детализирует различия между обеими группами живых существ, указывая несколько основных признаков отличия животных от растений.
Учение о двух царствах живых существ - растений и животных, идущие из античной древности, в наше время устарело: к указанным двум царствам прибавляется еще два - дробянка (безъядерные низшие организмы) и грибы.
Дальше следует раздел, посвященный органическим элементам и вопросам химического состава их. Кювье считает, что всем живым существам свойственны три химических элемента - кислород, водород и углерод, а животные обладают еще четвертым элементом - азотом. Теперь ясно, что это большое упрощение, и притом ошибочное, т. к. азот есть и в растениях.
По Кювье, три сорта органических материалов «или форм тканей» входит в состав организмов: «целлюлозность», «мускульные фибры» и «мозговая материя». И дальше он описывает эти три рода «материй». Эти описания очень устарели и рассматривать их детально не представляет интереса.
Новый раздел касается вопроса о силах, которые действуют в теле животного. Мышечные фибры являются органом не только произвольных, но и непроизвольных движений, необходимых для вегетативной жизни, например, фибры кишечника или фибры сердца. Посредством нервов воля заставляет сокращаться фибры мышц, непроизвольные фибры также все «одушевлены» нервами, к ним простирающимися. Нервная система, считал Кювье, будучи гомогенной и непрерывной, местными восприятиями и раздражениями утомляется вся целиком. «Слишком много пищи мешает мысли»; а слишком длительные размышления ослабляют пищеварение и т. д. Исключительно сильное локальное возбуждение может ослабить все тело целиком, как будто все жизненные силы были использованы в одном пункте. Новое раздражение, произведенное на другом месте, может уменьшить или, как говорят, отвратить первое; таков эффект слабительного и других местных воздействий.
В следующем разделе говорится об органах тела животных и их функциях. Кювье переходит к систематическому перечислению общеизвестных внешних и внутренних органов, отступая порой от некоторых, ныне признанных представлений. Например, он заявляет, что существует местное чувство. Вслед за этим он сообщает, что «внутренняя кожа» желудка и кишок свойственными им ощущениями дает знать о состоянии этих органов. Наконец, в разных местах тела может возникнуть чувство боли.
Говоря о мозге, Кювье отмечает: чем выше по своей природе животное, тем большего объема его мозг, тем больше в нем сосредоточено способности чувствовать.
В конце раздела Кювье останавливается на вопросе образования «зачатков», т. е. зиготы, который кажется ему почти непонятным. Кювье рассматривает некоторые примеры метаморфоза у животных.
В следующем разделе говорится об интеллектуальных функциях животных. Кювье с критической осторожностью допускает материалистическое понимание психических явлений и схематически намечает путь сравнительно-психологического исследования, параллельного сравнительной анатомии, т. е. на базе ее.
В этом отношении позиция Кювье была близка таковой Канта, который, не будучи материалистом, считал, что в науке необходимо каузальное понимание явлений природы, а телеологическое восприятие их само по себе ненаучно и может только играть эвристическую, т. е. подсобную, роль для научной мысли.
Всякое ощущение бывает более или менее приятным или неприятным; опыт и повторные испытания быстро показывают те движения, которые надо делать, чтобы добыть первые и избегать вторые; и интеллект в этом отношении абстрагирует общие правила, чтобы управлять волей. В этом направлении Кювье судит о воле ограниченно, в духе гедонизма.
Следующий раздел, содержащий основу системы Кювье, называется «Общее распределение царства животных на четыре больших подразделения». Об этих четырех подразделениях или «типах» уже выше упоминалось как о крупном новаторском акте великого зоолога.
В наше время зоология насчитывает до 16 типов или филумов. Найдены новые формы животных неизвестные Кювье, например «морские существа, напоминающие червей, - погонопоры.
Дальше Кювье переходит к подробному рассмотрению каждого из четырех типов, начиная позвоночных, и последовательно рассматривает все четыре типа по классам, отрядам и дальнейшим ступеням систематической лестницы, нередко попутно указывая, кто из натуралистов впервые описал или нарисовал ту или иную форму (вид, разновидность и т. д.). В качестве примера системы животных Кювье, с некоторыми деталями ее, кратко остановился лишь на описании позвоночных.
Позвоночник животных Кювье делит на четыре класса, или «подразделения». Любопытно, что в основу классификации позвоночных Кювье берет в сущности физиологический принцип. Кювье дает подробную характеристику класса млекопитающих. Коснувшись некоторых особенностей конечностей млекопитающих, их зубов в соответствии с образом питания и т. д., Кювье переходит к подразделению класса млекопитающих на восемь «отрядов». Первый и самый привилегированный отряд это - человек; второй - четвероруки (обезьяны, которые в наше время обычно объединяются в один отряд с человеком); третий - хищники; четвертый - грызуны; пятый - неполнозубые; шестой - парнокопытные (при подробном описании они названы седьмым отрядом); седьмой - «толстокожие» (при подробном описании они названы шестым отрядом); восьмой - киты.
Дальше Кювье переходит к последовательному рассмотрению отдельных отрядов, начиная с первого, двуруких или человека. Отряды он делит на все более мелкие систематические группы: семейства, роды и виды.
Несмотря на множество различий между системой Кювье и современной, один капитальный факт во всяком случае привлекает внимание: введение им четырех типов как самых общих категорий систематики. Их установлено теперь больше четырех, но идея их как общих планов строения больших групп сохранилась Кювье, однако, не пытался связать типы филогенетически, что характерно для современной систематики.
Далее ценен метод описания животных в системе развитый Кювье в логической последовательности по степени важности признаков. И в этом отношении современная нам система позвоночных и других типов сложнее, шире и богаче, чем система Кювье, однако наш метод построения систем есть дальнейшее развитие метода Кювье.
Только благодаря своим исключительным знаниям в области систематики и сравнительной анатомии мог Кювье достичь тех блестящих результатов, которые обнаружились в его исследованиях ископаемых позвоночных.
Кювье не первый заинтересовался этими исчезнувшими существами. На них обращали внимание любознательные умы, например Леонардо да Винчи повышенный интерес к этим загадочным животным, жившим в минувшее эпохе существования Земли.
Кювье собрал и систематизировал огромный палеонтологический материал, который послужил солидной базой для его преемников, развивавших учения об эволюции земного шара и его фауны. В 1812 г. выходит в свет книга Кювье «Исследования об ископаемых костях». В 1830 г. название было изменено. Полное название книги звучит так: «Рассуждение о переворотах на поверхности земного шара и об изменениях, какие они произвели в животном царстве».
Перейдя к плану своего «Рассуждения», Кювье пишет, что прежде всего задачей его будет показать, «каким образом история ископаемых костей наземных животных связывается с теорией земли и какие соображения придают ей в этом отношении особое значение».
Далее Кювье переходит к обсуждению главной темы своего «Рассуждения» - вопросу о переворотах, о катастрофах, которыми обусловливалась смена последовательных фаун на земле. Прежде всего он приводит факты, доказывающие, что в прошлом были перевороты. Об этом свидетельствуют горизонтальные слои земной коры более или менее различного состава, содержащие остатки морских организмов. Далее он размышляет над пластами, образующими горы, и предполагает, что «какие-то силы» раздробили, приподняли, опрокинули их на тысячу ладов и т. д. По-видимому, упомянутые «силы» Кювье считает проявлением катастроф. Далее Кювье стремится доказать, что перевороты были многочисленны.
Очень важно указание Кювье, что разные «слои», отлагаемые морем, содержат разные фауны, различаются и тем маркируются нахождением в них разных животных. Этим наблюдением и обобщением Кювье устанавливается новый метод различения геологических слоев и тем самым кладется основа современной исторической геологии.
Кювье стремился доказать, что большая часть катастроф была внезапной и это «легко доказать, в особенности, в отношении последней из них, которая двойным движением затопила, а затем осушила наши современные континенты или, по крайней мере, большую их часть». Однако убедительных доказательств сказанного он привести не мог.
В науке, как известно, идея катастроф жила некоторое время среди учеников и последователей Кювье, а позже была вытеснена новыми, более научными взглядами на прошлое Земли. Попытки возродить учение о катастрофах успеха не имели.
Кювье переходит к краткому рассмотрению старых и новых геологических систем, от XVII в. до cовременных ему Кювье считает, что «минеральная геология» в последнее время благодаря Сосюру и Вернеру с его учениками достигла известных успехов.

3. Ископаемые позвоночные и история земли

Далее Кювье останавливается на значении для «теории Земли», точнее исторической геологии, ископаемых, то есть остатков вымерших животных.
Кювье пускается в длинное рассмотрение сведений о четвероногих животных, почерпнутых из различных источников древней литературы, главным образом античной, в которой Кювье был хорошо начитан.
Кювье далее сообщает о трудностях определения ископаемых костей четвероногих, особенно когда находят только животного. Поэтому большинство исследователей, испуганных такими затруднениями, касались лишь поверхностно этих костей, систематизировали их приблизительно по внешнему сходству, даже не отваживаясь дать им название.
Кювье добавляет, что его, счастливое положение» и упорная работа в течение почти тридцати лет дали ему возможность получить скелеты всех родов и подродов четвероногих и даже многих видов некоторых родов и многих особей некоторых видов. Благодаря этому он имел возможность увеличить число сравнений и проверить во всех деталях применения его «законов». Пользуясь своим методом, Кювье определил и классифицировал останки более ста пятидесяти видов млекопитающих и яйцекладущих четвероногих.
Кювье сообщает, что больше девяноста этих животных, наверное, до сего дня были неизвестны натуралистам; одиннадцать или двенадцать абсолютно похожи на известные уже виды; остальные во многом схожи с современными видами, однако сравнение их должно быть уточнено.
Кювье улавливал известный порядок в распределении ископаемых костей в толще земной коры. Все неизвестные ныне роды млекопитающих, как палеотерии, аноплотерии и другие, о местонахождении которых имеются точные ведения, принадлежат к самым древним из пород, которые лежат непосредственно на «грубом известняке».
Особо рассматривает Кювье один вопрос, который ему задавали: «Почему современные расы не могут быть видоизменениями тех древних рас, которые мы находим среди ископаемых, - видоизменениями, вызванными местными обстоятельствами до крайней степени различия в течение ряда лет?» Такой вопрос, считал Кювье, может быть значительным для того, кто верит в возможность бесконечного изменения форм организмов и переход одних видов в другие в течение веков. На этой вопрос, считает Кювье, им ответить можно, оставаясь в пределах их же теории: если бы виды менялись постепенно, то мы должны были бы находить следы их постепенных изменений, между палеотерием и современными видами мы должны были бы найти какие-нибудь переходные формы, что, однако, до сих пор не произошло.
Далее Кювье останавливается на проблеме смены фаун в связи с катастрофами. В связи с обсуждением срока возникновения человека Кювье интересует вопрос о том, как давно произошел последний переворот.
Кювье подробно рассматривает четыре типа явлений, результаты влияния которых на изменение рельефа земли уже достаточно хорошо были известны науке: это - наносы, дюны, торфяники и обвалы. При этом он обнаруживает большое знание соответствующей литературы. Наносы и дюны в отношении скорости их образования лучше были измеримы во времена Кювье, чем торфяники и обвалы.
В небольшом разделе своего трактата «Итог наблюдений над последовательностью пластов» Кювье последовательно от «самих поверхностных слоев» до «первозданных сланцев, гнейсов и, наконец, гранитов» кратко описывает известные ему слои земной коры. Это описание сопровождается таблицей «геологических формаций в порядке напластования», составленной Александром Гумбольдтом специально для данного труда Кювье, чтобы «украсить» этот труд.
Трактат Кювье о переворотах оканчивается «перечислением ископаемых животных, установленных автором». Кювье начинает с самих древних слоев.
Книга Кювье, на первый взгляд, может показаться самой консервативной, «отсталой» по своим главным мыслям из всех написанных знаменитым натуралистом. Действительно, в ней проводится идея повторных переворотов на поверхности нашей планеты и идея постоянства видов. Они отвергнуты современной наукой на основании тех знаний о природе, которые достигнуты в наше время. Названные идеи известным образом связаны между собой. Кювье на основании установленных им фактов нашел, что между формами вымерзших позвоночных древних слоев земли и более поздними фаунами, а также и современными животными нет промежуточных, переходных форм, как этого требовалось для эволюционной теории. Гибнущая от катастрофы фауна сменяется новой, генетически не связанной с этой погибшей фауной. Перевороты (катаклизмы), таким образом, и объясняют установленную Кювье ясно наблюдаемую смену фаун, не похожих одна на другую. Кювье казалось, что эволюционная теория тут излишняя и ничем научно не обоснована. Нельзя забывать, что во времена Кювье эволюционные воззрения приходили в науку из философии, в частности из немецкой натурфилософии, и эти эволюционные мысли научно не были серьезно обоснованы. Они казались строго и реалистично мыслящему Кювье неубедительными и потому вредными для науки, как дезориентирующие научную мысль. Мы знаем, что Кювье отвергал лестницу существ как не выдерживающую критики и противопоставлял ей свое учение о четырех основных типах животного царства, считая, что эти типы независимы друг от друга и переходных форм между ними нет. Кювье в то время казалось, что это убедительный аргумент против эволюционных концепций. Мы знаем, что учение об основных типах животных, которых в наше время насчитывается гораздо более четырех, теперь не может быть аргументом против эволюционной теории.
В связи с вопросом об эволюции органического мира возник неизбежно вопрос об изменчивости видов, которую Кювье отрицал, считая виды, как известно, постоянными, подобно его заочному учителю, весьма им чтимому Карлу Линнею. Кювье не знал таких переходных форм между видами, которые он мог бы счесть за доказательство эволюции видов. Он допускал существование небольших вариаций видов, вызванных климатом и условиями среды. Он, по-видимому, не интересовался вопросами наследственности, в частности наследственной изменчивости в связи с гибридизацией. Правда, в те времена эти вопросы были еще очень мало изучены и никакой общепризнанной теории наследственности и изменчивости не существовало.
Кювье прочно обосновал сравнительный метод изучения животных, усовершенствовал классификацию животного мира, создал палеонтологию позвоночных животных, установил геологическую последовательность существования животных, иначе говоря, заложил основу исторической геологии, разработал принцип корреляции, создав на его основе метод восстановления исчезнувших животных.

4. Спор Кювье Жоффруа с Сент-Илером в 1830 году

Все эти достижения Кювье послужили научной базой для развития эволюционной теории.
Знаменитый спор Кювье с Жоффруа Сент-Илером в 1830 г. обычно принято толковать как демонстрацию «отсталых», реакционных взглядов «фиксиста» Кювье, с которыми «боролся» Жоффруа как провозвестник эволюционного учения. Хотя не все склоняются к этой точке зрения: что многие исследователи полагают, что такое толкование ошибочно.
Научная дискуссия двух крупнейших зоологов Франции, происходившая в «лоне» Академии наук в Париже, вызвала большой интерес не только среди ученых, но и у широкой публики, отраженный в газетах и журналах того времени. Этот спор всемирно известных французских академиков привлек внимание также и за пределами Франции. Резонанс спора был длительным: о нем писали и говорили не только в 1830 г., но и многие годы позже. Большинство современников считало, что Кювье оказался победителем в этом столкновении со своим старым другом Жоффруа, но это касалось в сущности только начальной стадии этого спора.
У этого конфликта была своя предыстория, на которой надо кратко остановиться, осветив при этом научную позицию Жоффруа Сент-Илера, оспариваемую Кювье.
Этьен Жоффруа Сент-Илер (1772-1844), старый друг Кювье, помогавший ему устроиться в Париже в 1795 г., был выдающимся сравнительным анатомом. Им рано овладела одна идея, над которой он годы размышлял и которую старался доказать на конкретном материале своих анатомических исследований. Эту идею он пытался высказать на разные лады, не всегда достаточно ясно и понятно. Суть ее заключалась в том, что все животные построены по одному «плану» («типу»), что все животные состоят из «тождественных» частей или «материалов» или «анатомических элементов» и каждый из этих «элементов» занимает свое определенное место среди других, соседних элементов в силу единства плана. Иначе говоря, пространственное взаимоотношение «анатомических элементов» в организме постоянно. Эти «тождественные» части Жоффруа называл еще «аналогичными», употребляя старое и довольно неопределенное слово сравнительной анатомии. Поэтому свою теорию о единстве плана строения животных он назвал также «теорией аналогов», или еще теорией «единства композиции». По старой традиции, восходящей еще к Аристотелю, аналогию частей животных определяли обычно путем сравнения формы и функции частей. Этим методом пользовался и Кювье. Так можно было аналогизировать, например, рот человека и рыбы и переносить соответственное название части человека на животное, как в данном примере, невзирая на заметные различия рта человека и рыбы.
Сравнение по «месту» части среди других частей организма иногда использовали анатомы XVIII в.: Добантон, Вик д'Азир, Гетс и другие. Но главное и решающее значение «месту» (коннексии) в сравнительно-анатомической работе впервые после Гете стал придавать Жоффруа; при этом он игнорировал форму и функцию. так, например, обычно никто не считал, что кисть руки человека «тождественна» плавникам дельфина или крыльям мыши и птицы. Жоффруа считал их «аналогами», идентичными частями в «плане строения». Принцип «коннексий», по его мнению, был самым верным «гидом», ибо, полагал он, орган может скорее измениться, атрофироваться, исчезнуть, чем переместиться. Только «коннексии» позволяют видеть сходство частей, так сказать, в плане строения организма, сходство «философское», как называл его Жоффруа, то есть теоретическое. Это «философское» сходство иное, чем обычно сходство по аналогии, было гомологическим сходством. Жоффруа понял это, опередив в этом отношении своих современников, и Кювье в их числе. Но в то время понятие гомология еще не существовало, его создал английский ученый Оуэн уже после смерти Жофруа. И хотя Жоффруа понимал различие между гомологией и аналогией, он все же не мог достаточно ясно высказать его, и потому его коллеги плохо понимали эту идею. Выступления Жоффруа во время спора с Кювье показывают недостаточность его формулировок.
Сначала Жоффруа применял свою «теорию аналогов» к позвоночным и успешно показал, что, например, череп млекопитающих и птиц состоит из «тождественных» элементов, т. е. костей. Но в 1820 году он шагнул дальше и объявил тождество плана строения позвоночных и членистоногих (ракообразных и насекомых). Так, по мысли Жоффруа, насекомое помещается внутри своего позвоночника (хитинового скелета), его конечности - ребра, а так как нервная система позвоночного находится в области спины, а насекомого в области брюха, то, принимая тождество их плана строения, очевидно, надо считать, что насекомое движется брюхом верх. Такое фантастическое понимание «тождества» плана строения позвоночных и насекомых, родственное немецкой натурфилософии того времени, в сущности противоречит идее «коннексии». Местоположение позвоночника по отношению к внутренним органам совсем разное у позвоночных и насекомых: у позвоночных скелет находится внутри тела, а у насекомых снаружи. Какая же это «коннексия»? Жоффруа как-то не учел этого, считая «Членистых» животных позвоночными, он противоречит собственной теории. Разумеется, что такое фантазирование Жоффруа прямо противоречило учению Кювье о четырех типах, но он официально не выступал против своего старого друга, лишь мимоходом высказывал свое несогласие с теорией Жоффруа. Жоффруа же хотел, чтобы Кювье публично выступил, считая, что он по своему положению обязан это сделать. Он хотел потягаться с Кювье, рассчитывая победить его. И вот, довольно неожиданно, такая дискуссия возникла в 1830 г.
Поводом для нее послужила работа двух молодых зоологов - Лорансе и Мейрана, в которой утверждалось единство плана строения позвоночных и головоногих моллюсков. Работа эта была представлена в Академию наук, и отзыв на нее былор поручено написать энтомологу Латрейлю и Жоффруа. Так как тема статьи была в духе «теории аналогов» последнего, то он и выступил 15 февраля 1830 г. на заседании Академии, с похвалой отзываясь об этой работе. Текст этого выступления, а также речей обоих противников (Жоффруа и Кювье) на ближайших следующих заседаниях, сопровождаемых комментариями, Жоффруа опубликовал в виде отдельной книги «Принципы зоологической философии, дискутировавшиеся в марте 1830 г. в лоне королевской академии наук». Эта книга, вышедшая в мае 1830 г., служит главным источником при изучении знаменитого спора.
Авторы мемуара, который защищал Жоффруа, предлагали для пущей убедительности сходства головоногого моллюска (в частности, каракатицы) с позвоночным животным перегнуть тело последнего в области пупка и затылок сблизить с тазом. Подобный перегиб тела делает акробат, который закидывает назад плечи и голову, чтобы ходить на руках и на ногах одновременно, пояснил в своем выступлении Жоффруа.
В рецензии авторы ее задевают Кювье, говоря, что его разделение животного царства на четыре типа есть пройденный этап науки. Новые успехи ее требуют философского познания сходства живых существ. Под этими словами, очевидно, подразумевается «универсальный закон природы», «Единство органической композиции». Иначе говоря, по мнению Жоффруа, работа Лорансе и Мейрана опровергает различие типов позвоночных и моллюсков, установленное Кювье. Кювье больше не мог молчать и выступил на заседании Академии 22 февраля. Эта речь Кювье была им опубликована в том же году и в извлечениях попала в вышеупомянутую книгу Жоффруа.
Остановившись сначала на моллюсках вообще, а затем кратко на работе Лорансе и Мейрана, Кювье перешел к критике. Во избежание недоразумений с употреблением главных терминов Жоффруа в разных смыслах, таких как «единство композиции» и «единство плана», Кювье переходит к их рассмотрению.
Кювье с похвалой оказывается об открытии Сент-Илером нескольких аналогий в черепах высших и низших позвоночных. Однако «между некоторыми аналогами, сверх ранее известных у определенных животных, и обобщенным утверждением, что композиция всех животных одна и та же, дистанция столь велика, - и этим все сказано, - как между человеком и монадой.
Остановившись на небольшом сходстве китов с наземными, Кювье считает, что никакое рассуждение здесь не докажет единство композиции, поскольку у китов нет задних конечностей.
Кювье обращается к схеме, на которой изображено перегнутое посередине позвоночное животное и рядом головоногий моллюск, согласно работе Мейрана и Лорансе. Без труда Кювье удается блестяще опровергнуть грубо механистическую идею этих молодых зоологов, которую Жоффруа защищал. Можно найти у головоногих есть органы, которых нет у моллюсков, и наоборот. Некоторые органы позвоночных расположены иначе, чем у головоногих. Таким образом, принципы единства композиции и единства плана здесь никак нельзя применить. В этом отношении Кювье был прав: позвоночные и моллюски безусловно животные разных типов. С этим безоговорочно согласна и современная зоология.
Выступление Кювье произвело сильное впечатление на слушателей и, вероятно, предопредило мнение большинства, что Кювье победил в споре об единстве типа всех животных. Эта слабая сторона «доктрины» Жоффруа действительно не выдерживает критики. Но в речи Кювье был подвергнут критике не только вопрос об единстве типа, но также метод Жоффруа, «метод аналогией». Жоффруа ошибочно соединял его с идеей единства типа всех животных, тогда как этот метод, в сущности метод гомологии, был действительно важным новаторством Жоффруа, как уже говорилось выше. Из-за малоубедительного изложения его он не был понят Кювье, и идея гомологии была им сведена к аналогии в обычном смысле слова.
В тот же день, 22 февраля, Жоффруа выступил с кратким возражением, по существу неубедительным, ибо не касался своей теории единства типа. 1 марта Жоффруа прочел мемуар, названный «Относительно теории аналогов для обоснования ее новизны как доктрины и ее практической пользы как инструмента». Журнал «ле Тан» в номере от 5 марта напечатал резюме этого доклада более ясное, чем сам доклад. Жоффруа признал, что это рюземе прекрасно передает его мысли; он приводит его в своей книге «Принципы».
Жоффруа стремится обосновать свой принцип единства композиции ссылкой на то, что он возник из наблюдений, в связи с чем рассказывает об истории своих научных исканий с 1793 г. Он отмечает, что своим принципом он не утверждал полную идентичность частей, а лишь аналогию, сходство. Тем не менее, его принцип оригинален. Жоффруа после многословных рассуждений так формулирует особенности своей доктрины:

1. Это вовсе не замаскированное повторение старых идей об аналогиях организации, ибо теория аналогов с самого начала запрещает себе рассмотрение формы и функций.
2. Она не только расширяет старые основы зоологии, она опрокидывает их посредством рекомендации придерживаться только одного элемента для исследования в качестве первого объекта изучения.
3. Она признает другие принципы, ибо для нее аналогичны не органы в их целом, что имеет место всякий раз, когда животные почти похожи, а материалы, из которых устроены органы. Этот пункт имеет фундаментальное значение для моей новой доктрины».
Жоффруа поясняет эту мысль на примере гиоида (подъязычной кости), который у человека состоит из пяти частей, а у кошки - из девяти. Для последователей Аристотеля, смотрящих на гиоид с точки зрения функции его, безразлично, из скольких частей она состоит. Жоффруа же устанавливает, какие части скелета человека соответствуют (гомологичны) остальным четырем частям гиоида кошки. Продолжая, Жоффруа писал:
4. Цель доктрины иная, потому что она требует математической точности для каждого сорта материалов в отдельности (т. е. каждого отдельного анатомического элемента).
5. Теория аналогов становится инструментом открытий.
6. Наконец, для того чтобы всюду сравнивать одинаковое, теория аналогов всегда придерживается одного порядка вещей. В этом отношении неизбежно исключается все прочее. Она не может быть одновременно анатомической и физиологической. Прежде чем определить, какова функция этого тела, надо, чтобы сначала оно само было установлено, надо, чтобы оно существовало, независимо от его формы и его использования.»
Все преимущества новой теории, по мнению Жоффруа, заключаются в том, что она придерживается исключительно анатомии и рассматривает объект только с этой точки зрения. Познание же его свойств она откладывает до другого исследования.
Невзирая на известную неясность изложения, многословие и повторения, все же суть «доктрины» можно понять и оценить ее как несомненно новый шаг в сравнительной анатомии, который последующая наука развила и закрепила.
В этом выступлении Жоффруа не защищается единство плана позвоночных и головногих моллюков и не напоминает о тождестве плана позвоночных и членистоногих, что он вообще не касается вопроса о числе типов, а всецело сосредоточивается на своей теории аналогов и отстаивает ее.
Если в начальной стадии спора, когда речь шла об единстве типа, Жоффруа потерпел поражение и последующая наука признала это поражение, то этого нельзя сказать о новой стадии дискуссии, в которой Жоффруа отстаивал свою теорию. Живое ядро ее - принцип гомологий победил и живет в науке сегодня, хотя современники не очень-то ясно понимали эту идею, а Кювье ее тоже, по-видимому, не понял если не хотел понять.
Теперь кратко рассмотрим понимание спора некоторыми его современниками. Газеты заняли разные позиции.
Великий германский поэт и выдающийся естествоиспытатель Гете (1749-1832) с большим вниманием и волнением следил за ходом дискуссии, и с целью объяснить современникам и соплеменникам смысл и значение ее, написал две большие статьи. Статьям этим Гете присвоил название книги Жоффруа 1830 г. - «Принципы философии зоологии...», на языке оригинала. Сущность спора заключается, по его мнению, в столкновении двух несовместимых и противоречивых образов мышления; в связи с этим, очевидно, находится и методологическое противоречие спорящих. По Гете, надо думать, в этом и коренится суть спора.
Сосем иначе рассуждает о знаменитом споре К. М. Бэр (1792-1876), эмбриолог и многосторонний натуралист. Бэр темой спора считает вопрос о числе типов и решительно становится на сторону Кювье, считая, что единство типа по Жоффруа - идея абсурдная. В связи с этим Бэр осуждает Гете за его поддержку Жоффруа.
В заключение остановимся на суждении о споре физиолога Пьера Флуранса (1794-1867), известного в науке открытием дыхательного центра мозга. Флуранс выпустил книгу под названием «Об единстве композиции и спор между Кювье и Жоффруа Сент-Илером». Флуранс считает, что основной темой спора был вопрос о числе типов и сам становится на сторону Кювье. Идея Жоффруа о гомологиях по существу остается не понятой Флурансом и теряется для него за идей единства типа, которую он отвергает как противоречащую очевидности, подобно Кювье. Флуранс также заявляет, что Жоффруа не сделал ни одного вскрытия беспозвоночных и потому не знал их сравнительной анатомии, чего нельзя сказать о Кювье. Правда, Флуранс положительно отзывается о принципе контекста Сент-Илера, но, по-видимому, недостаточно глубоко понимает его и кстати указывает, что именно коннексией, т. е. «местом» в системе организма, руководствовался Добантон, учитель Жоффруа, когда отождествлял отдельные части тела лошади и человека.
Можно было бы привести еще ряд суждений о знаменитом споре, высказанных в разное время в XIX и XX вв. Но и приведенных мнений достаточно, чтобы показать, сколь разной казалась суть спора, как разно оценивалась точка зрения обоих противников. Известная неясность относительно смысла этого спора в истории науки осталась до наших дней. Чтобы достаточно глубоко проникнуть в его суть, вероятно, надо лучше знать обоих противников и ряд деталей течения спора. Главный мотив его, конечно, не число типов - один или четыре - а проблема гомологического метода в сравнительной анатомии. Жоффруа, пытавшийся утвердить его в науке, не вполне справился с этой задачей отчасти из-за неясности формулировок, а также из-за соединения принципа гомологий с утверждением единства типа, явно ошибочного. Позже единство типа было отвергнуто наукой, а идея гомологии принята и развита дальше. Любопытно отметить, что идею гомологии продуктивно развил и закрепил в науке палеонтолог и зоолог Ричард Оуэн (1804-1892), младший современник Кювье, у которого Оуэн бывал в гостях и поклонником которого он был. Оуэн, этот «английский Кювье», как его называли, понял идею гомологии, которой не мог проникнуться великий француз в споре 1830 г.
Мы знаем, что Кювье видел в идее Жоффруа об единстве типа проявления натур-философской позиции. В этой связи, по-видимому, за спором о числе типов встает вопрос о методологических, «Философских», как говорил Жоффруа, позициях спорящих академиков. И это, конечно, понимал Кювье и высказал во время спора. «быть может, наиболее сильным аргументом в руках Кювье, - писал академик Борисяк, - была ссылка на историю естествознания, которая показывает, что успехи естествознания всегда были связаны с методом Кювье, тогда как натур-философские построения, как у Жоффруа, всегда были бесплодны и даже опасны для успехов науки». Кювье считал, что такие паукообразные фантазии скоро забывались в жизни науки, а сохранялись и развивались концепции, обоснованные знанием действительности.
Эту идею Кювье как историк науки неоднократно высказывал и до и после спора с Жоффруа. так, он ясно говорит о ней в словарной статье «Природа». Кювье любил историю науки, он понимал ее значение для оценки науки сегодняшнего дня.
Можно назвать три фундаментальных труда Кювье по истории науки:

1. «История прогресса естественных наук с 1789 г. до сегодня».
2. «Сборник исторических элогией» (некрологов).
3. «История естественных наук от их начала до наших дней».

Последняя книга вышла после смерти Кювье. Кроме того, имеется несколько докладов и статей по вопросам истории науки, напечатанных главным образом в журналах.

Заключение

В заключение хотелось бы подытожить выше сказанное.
Итак, с именем Кювье нередко связывают две ошибки его - идею постоянства видов и учение о катастрофах на поверхности нашей планеты, следствием которых была якобы массовая гибель животных и растений. Эти ошибки были, как мы знаем, обусловлены тем, что в эпоху Кювье наука еще не была в состоянии убедительно доказать эволюцию видов, а потому строгий Кювье предпочитал оставаться на позициях Линнея и других «консерваторов».
Во времена Кювье у науки не было еще достоверных данных об эволюции коры Земли. Обнаружив факты смены фаун, Кювье высказал гипотезу «переворотов» (катастроф), не будучи в состоянии объяснить научно закономерность этих явлений. Размышляя о движении дюн и наносов, а также других современных явлений, меняющих лик Земли, Кювье был близок к так называемой теории актуализма (объяснения изменений Земли процессами, наблюдаемыми в наше время); теории, которую уже в его время разрабатывал его младший современник Ляйель.
Но ошибки Кювье не могут затмевать его достижения в науке, прославившие его имя.
Кювье считается создаталем современной сравнительной анатомии: он первый стал последовательно исследовать и сравнивать отдельные органы и системы их у разных животных, их строение в связи с функцией.
Сравнительно - анатомические признаки, не только внешние, легли в основу построения новой системы животных.
Кювье разделил на новые «классы» старый линеевский класс «червей» и создал четыре основных типа («филума») животных на базе различия плана строения, «архитектоники» их (позвоночные, моллюски, членистые и лучистые), вопреки старой «лестнице существ», ибо между «типами» Кювье не было переходов. Типы Кювье легки в основу современной систематики, и только благодаря развитию эволюционного учения в наше время можно было показать некоторые связи между типами, число которых теперь 16.
Кювье развил и использовал как метод исследования животных принцип корреляции частей тела. Этот принцип он использовал не только для построения своих четырех типов, но также при изучении ископаемых остатков скелетов вымерших позвоночных - он мог по обломку одной кости с большим успехом воссоздать («возрождать») строение и внешний облик исчезнувших и никому неведомых животных. Так Кювье стал создателем палеонтологии позвоночных животных.
Установив определенную связь между слоями земной коры и находимыми в них остатками позвоночных, Кювье положил основу исторической геологии.
Не будучи эволюционистом, Кювье своими исследованиями создал прочные основы для эволюционного учения, которое уже в то время созревало (Ляйель уже писал свою эволюционную геологию, Дарвин уже плыл вокруг света на «Бигле» и т. д.). Кювье своими трудами сделал для эволюционного учения больше, чем все его современники, увлекавшиеся эволюционной идеей (Ламарк, Жоффруа Сент-Илер и другие менее значительные). Кювье всегда считал, что точно установленные факты и покоящиеся на них научные обобщения, как его типы, например, для науки важнее, чем фантастические концепции, не имеющие фактической базы.
Такой исторический парадокс: антиэволюционист Кювье сделал для учения об эволюции больше, чем его современники - эволюционисты.
Кювье, очевидно, считал себя лишь предшественником новой блестящей эпохи естествознания, наступление которой он предчувствовал. То была эпоха торжества и развития эволюционного учения, начавшаяся с 1859 г., когда существование эволюции органического мира было научно доказано. Но Кювье тогда уже не было в живых.
«Прошлое науки - не кладбище с надгробными плитами над навеки похороненными идеями, а собрание недостроенных архитектурынх ансамблей, многие из которых не были зкончены не из-за несовершенства замысла, а из-за технической и экономической несвоевременности. «Возьмем из прошлого огонь, а не пепел» (Жан Хорес)», - писал Любимцев в 1962 г.
Эти слова вполне могут быть отнесены к Жоржу Кювье и к Жоффруа Сент-Илеру, к трудам и идеям которых ученые возвращаются и в наши дни.

Список литературы

1. Амлинский И. Е. Ж. Сент-Илер и его борьба против Кювье. 1955.
2. Борисяк А. А. Ж. Кювье и его научное значение.
3. Вагнер Н. П. Кювье и Ж. Сент-Илер.
4. Гарвей. Дженнер. Кювье. 1998.